7 Дело генерала Л.Г.Корнилова Том 1

ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
Предписание начальнику 9-й дивизии таково: «Войсковой атаман приказал назначить для расквартирования полков вверенной Вам дивизии новые пункты: станица Кагальницкая, станица Аксейская, хутор Синявский (Гниловской станции) и в Таганрогском округе в слободе Ровинки.
На полк в Ровинках возлагается содействие гражданскими властями1 по охране порядка в Рудничном районе. Перемещение полков произвести походным порядком к 10 сентября».
Во исполнение именно этого предписания начальником 8-й Донской казачьей дивизии был отдан 28 августа приказ за № 40, в коем предписывалось «35, 36 и 44 полкам завтра 29 августа выступать и перейти походным порядком в десятидневный срок с тремя дневками на новые стоянки по следующим маршрутам: 35 полк — Миллерово, Ольховый рог, Ольховск, Самсоновский, станция Казанская, Гребенников, Андриянов, станция Усть-Бузулутская, станция Дурновская, станция Филоново; 36 полк — Тарасовка, Ефремово, Степановс-кая, Матвеевский-Процыков, Матвеевский, станция Морозовская, Чремыш-кова, Обливская, Суравикиво, Остров, хутор Калач-Дон; 44 полк — Глубокое, Тарасовка, Миллерово, (в Глубокой и Тарасовке оставить по одной сотне)». Когда поднялся шум из-за корниловского выступления, полки восьмой дивизии, начавшие уже движение, не могли передвигаться в Хоперский и второй Донской округа, а были возвращены в свои прежние стоянки, о чем и был издан приказ по дивизии от 2 сентября за № 42, из которого, между прочим, видно, что 36 полк, вернувшись обратно, восстановил посты летучей почты для связи со штабом дивизии, а на станции для поддержания в ней порядка поставил взвод казаков при офицере.
Наконец, в конце августа была перемещена часть 4-го запасного полка из станции Нижней-Чирской (в 16 верстах от станции Чир) на Морозовскую и Обливскую согласно общественным приговорам станиц за № 28, 7 и 43, т.е. в отношении станции Чир произошло рассредоточение войск, а не сосредоточение, как об этом сообщалось в телеграммах, говоривших о мятеже на Дону.
Наконец, надлежит отметить те основания, по которым произведено передвижение седьмой казачьей дивизии в Финляндию и пешей бригады в Киев.
25 августа за № 6314 и подписью «Лукомский» на имя войскового атамана поступила следующая телеграмма: «По приказанию главковерха прошу конную казачью дивизию, предназначенную для отправления на Кавказ, спешно перевести в Финляндию через Москву. О начале погрузки дивизии благоволите сообщить. Срочной отправке придается чрезвычайное значение»". 26 августа поступила вторая телеграмма за № 6376, также за подписью «Лукомский»: «Прошу срочно сообщить, началась ли погрузка конной дивизии».
23 августа за № 6278 и подписью «Романовский» поступила телеграмма относительно пешей бригады: «Во изменение ранее отданных распоряжений Донскую пешую бригаду благоволите направить по железной дороге [в] Киев и сообщить мне. Копия — наштаюз, когда бригада будет отправлена».
29 августа телеграммой за № 13643 заведующим1" передвижением Ростов-Дон полковник Араканцев известил: «Отправление 7-й дивизии в Финляндию и пешей бригады в Киев отменяется впредь до особого распоряжения».
1 Так в тексте.
" Телеграмму начальника Штаба Верховного главнокомандующего генерала А.С. Луком-ского атаману Войска Донского генералу A.M. Каледину от 3 августа см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 46. Л. 60. (Опубл.: Революционное движение в России... С. 437).
111 Так в тексте.
ЧАСТЫ. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
143
Никаких других сведений о передвижении в этих частях в штабе Войска Донского не имеется.
Наконец, Комиссия обратила внимание на факт появления в органе Войскового правительства «Вольный Дон»155 содержание1 ультиматума генерала Каледина Временному правительству: «Временное правительство получило телеграфное заявление от генерала Каледина, который указывает на необходимость отказаться от дальнейших колебаний и согласиться на требование генерала Корнилова, заявляя о своей полной солидарности с ним.
Генерал Каледин предупреждает правительство, что если оно откажется от соглашения с генералом Корниловым, то он при помощи находящихся под его начальством казаков примет меры к тому, чтобы отрезать Москву и Петроград от юга России»156. По поводу этой статьи товарищ атамана Богаевский разъяснил, что она была перепечатана из других газет без комментариев и ссылки, откуда перепечатывается, по грубейшей оплошности и недосмотру со стороны редактора: «Войсковое правительство, будучи занято очередными делами выдающегося значения, своевременно на статью не реагировало, а как только обратило на нее внимание, вынесло энергичное осуждение редактору. Никаких фактических данных статья под собой не имела».
Представляется необходимым, по мнению Комиссии, отметить и еще один факт, для характеристики не столько событий, развивавшихся в области войска Донского во время выступления генерала Корнилова, а событий им предшествовавших.
Так, из показаний поручика Арнаутова видно, что дней за пять, за шесть до выступления генерала Корнилова со стороны Войскового правительства последовало предложение Областному военному комитету установить в лице своего представителя контроль в почтово-телеграфной конторе. Предложение это, исходившее от Войскового правительства, своевременно использовано не было, и цензор туда был послан лишь по получении сведений о выступлении генерала Корнилова.
Наконец, выясняя степень близости генерала Каледина с генералом Корниловым, Комиссия получила следующее объяснение генерала Каледина, ранее им данное Войсковому кругу.
Познакомился он с генералом Корниловым 31 августа 1916 г. во время боя и говорил с ним при этом всего лишь несколько минут. В такой же обстановке и столь же краткой была и вторая их встреча в октябре того же года. Затем до 13 августа 1917 г. они больше не встречались и только дважды обменялись по телеграфу приветствиями: один раз после успехов восьмой армии, принятой генералом Корниловым от генерала Каледина, и второй — по поводу избрания последнего войсковым атаманом. 13 августа генерал Каледин был в составе депутации от казаков, встречавшей генерала Корнилова на вокзале, а вечером имел с ним беседу в течение полчаса, причем искал беседы не генерал Корнилов, а генерал Каледин. Разговор касался вопросов об оставлении некоторых из частей Донского Войска в области для нужд ее — снабжения запасных частей, расположенных в области, винтовками, т.е. вопросов чисто местных, и, кроме того, они обменялись мнениями об общем политическом состоянии России, армии и о содержании речей в предстоящих выступлениях в Совещании. Никакого разговора о диктатуре и намерении генерала Корнилова объявить себя диктатором между ними не было. Больше в Москве генералу Каледину с генералом Корниловым разговаривать не пришлось. Вернувшись в область, генерал
Так в тексте.
144
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г, КОРНИЛОВА, ТОМ I
Каледин в 20 числах августа получил от генерала Корнилова письмо, заключавшее в себе ответ на поставленный ему еще на Московском совещании вопрос по поводу состоявшегося тогда блока с кадетами. На это письмо генерал Каледин тогда же ответил и, между прочим, просил о выводе из Петрограда первого и четвертого Донских полков. После этого и до ликвидации выступления генерала Корнилова он, генерал Каледин, больше от него никаких сведений не получил.
В заключение своего показания генерал Каледин счел необходимым заявить, что актом отрешения его от должности с преданием Корнилова и его соучастников постановила об изложенном довести до сведения Временного правительства1.
ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 32. Л. 1-13 об., 14. Копия. Машинопись. РГА ВМФ. Ф. Р-315. On. 1. Д. 9. Л. 1-26. Копия. Машинопись.
№88
Доклад Чрезвычайной комиссии об итогах следствия по делу
о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове
и его соучастниках
Не позднее 29 (13) мая 1918 г.11
26111 августа 1917 г. в печати было сделано объявление от имени министра-председателя, военного и морского А. Керенского в главнейших чертах следующего содержания: «26 сего августа генерал Корнилов прислал ко мне члена Государственной Думы В.Н. Львова с требованием передачи Временным правительством генералу Корнилову всей полноты гражданской и военной власти с тем, что им, по личному усмотрению, будет составлено новое правительство для управления страной.
Действительность полномочий члена Государственной Думы Львова сделать такое предложение было подтверждено затем генералом Корниловым при разговоре со мной по прямому проводу».
Усматривая в предъявлении этого требования желание некоторых кругов русского общества воспользоваться тяжелым положением государства для установления в стране государственного порядка, противоречащего завоеваниям революции, Временное правительство уполномочило А.Ф. Керенского принять скорые и решительные меры, дабы в корне пресечь всякие попытки посягнуть на верховную власть в государстве и на завоеванные революцией права граждан. В осуществление таковых полномочий, как видно из упомянутого объявления, АФ. Керенским было, между прочим, тогда же приказано: «Генералу Корнилову сдать должность Верховного главнокомандующего и немедленно покинуть армию»157. Из поступившего затем сообщения от Временного правительства «Всем, всем, всем», объявленного в «Вестнике Временного правительства» 29 августа, усматривается, что мятежная попытка генерала Корнилова и собравшейся вокруг него кучки авантюристов остается совершенно обособленной
I Так в тексте.
II Дата установлена по протоколу осмотра следственного дела генерала Л.Г. Корнилова. (См. документ № 84 — т. 1).
•и Дата указана ошибочно. Правильно: 27 августа. В экземпляре доклада, хранящемся в РГА ВМФ, указана другая дата: «28 августа». Доклад Чрезвычайной комиссии см.: РГА ВМФ. Ф. Р-315. On. 1. Д. 10. Л. 1-38 об.
ЧАСТЬ I, ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
145
от всей действующей армии и флота1. «Главнокомандующие фронтами, за исключением главнокомандующего Юго-Западным фронтом Деникина11, остались верными Временному правительству, призывая к тому же вверенные им войска.
Лишь небольшие отряды войск, двинутые генералом Корниловым к Петрограду, путем обмана остаются в заблуждении. От отдельных частей этих войск в Петроград прибыли делегации с просьбой дать им приказание об аресте изменивших Временному правительству командиров»111.
В изложенных и объявлении, и сообщении, таким образом, содержатся указания на наличность мятежной попытки со стороны генерала Корнилова в течение дней с 26 по 29 августа путем предъявления сперва через посредника, а затем непосредственно в разговоре по прямому проводу с министром-председателем требования Временному правительству о передаче ему всей полноты гражданской и военной власти в государстве, захватить таковую для установления в стране порядка, противоречащего завоеваниям революции, и движении им, очевидно, с той же целью, путем обмана небольших отрядов войск, [идущих] к Петрограду; при осуществлении каковой попытки генерала Корнилова бывший главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Деникин не остался верным Временному правительству.
Чрезвычайная комиссия по расследованию дела о генерале Корнилове и его соучастниках, обратившись к всестороннему выяснению обстоятельств выступления генерала Корнилова против Временного правительства, остановилась, прежде всего, на фактической стороне обвинений, выдвинутых против' него в официальных объявлениях и сообщениях, причем установила следующее.
А.Ф. Керенский, министр-председатель Временного правительства, будучи допрошен 27 августа, показалп, что 26-го августа в начале 8 часа вечера к нему явился бывший обер-прокурор Святейшего Синода В.Н. Львов и заявил, что он прибыл прямо из Ставки Верховного главнокомандующего генерала Корнилова и от его имени требует: 1) передать всю власть военную и гражданскую в руки Верховного главнокомандующего и 2) отставки всех министров, не исключая и министра-председателя, с тем, чтобы временное управление министерствами впредь до образования кабинета Верховным главнокомандующим было передано товарищам министров.
По словам В.Н. Львова, требование генерала Корнилова должно быть в [ту] же ночь передано Временному правительству, а А.Ф. Керенский и управляющий Военным министерством Савинков должны той же ночью выехать в Ставку. Сочтя это заявление В.Н. Львова прямо невероятным, А.Ф. Керенский ответил, что он не может голословно передавать Временному правительству требование генерала Корнилова, на что В.Н. Львов выразил готовность переданные им пункты требований генерала Корнилова изложить письменно и тут же записал их
I В тексте ошибочно: «фронта».
II Телеграмму главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта генерал-лейтенанта А.И.Деникина министру-председателю А.Ф.Керенскому от 27 августа 1917 г.см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 60. Л. 15-16. (Опубл.: Революционное движение в России... С. 454. См. также приложение № 7 — т. 2).
III Цитируется обращение Временного правительства от 29 августа «Всем, всем, всем...» за подписью А.Ф. Керенского. (См.: Прибавление к № 142 (188) «Вестника Временного правительства» от 29 августа. Опубл.: Корниловские дни... С. 124—125).
п Протокол допроса министра-председателя АФ. Керенского от 27 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 29. Л. 2—3 об. (Опубл.: Революционное движение в России... С. 441-442. См. также документ № 27 — т. 2).
146
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
собственноручно на куске бумаги. Но и после получения этой бумаги, находясь под влиянием сомнений, А.Ф. Керенский предложил В.Н. Львову вызвать генерала Корнилова к прямому проводу с тем, чтобы получить возложенное при переговорах в присутствии лица постороннего (телеграфиста) подтверждение полномочий Львова. Последний согласился, и генерал Корнилов был вызван к прямому проводу в доме Военного министерства к восьми с половиной часам вечера, В.Н. Львов опоздал к разговору, почему А.Ф. Керенский вел разговор с генералом Корниловым один, но от имени обоих — своего и В.Н. Львова.
В.Н. Львов явился в дом Военного министерства, когда разговор был окончен, и в присутствии В.В. Вырубова сказал А.Ф. Керенскому: «Я опоздал, ну что, я говорил правду, я действительно Ваш друг». Из дома Военного министерства трое названных лиц поехали в Зимний дворец, причем здесь А.Ф. Керенский прочитал В.Н. Львову ленту разговора с генералом Корниловым, по поводу отдельных мест которой происходил обмен мнений, разъяснявший сущность переговоров. Это чтение и беседа происходили в присутствии находившегося в кабинете С.А Балавинского.
В.Н. Львов, как до разговора по прямому проводу с генералом Корниловым, так и после него, передавал А.Ф. Керенскому предложение генерала Корнилова занять в новом кабинете министров пост министра юстиции, а Савинкову пост военного министра. Переворот и вызов в Ставку объяснялись ожидаемыми беспорядками в связи с агитацией большевиков, при каковых беспорядках войска не окажут Временному правительству нужной поддержки, и генерал Корнилов не может поручиться за жизнь АФ. Керенского на пространстве всего государства и настаивает на приезде его в Могилев. Что касается Львова, то он все время говорил, что действует, спасая жизнь А.Ф. Керенского, когда же последний сказал, что в Ставку не поедет, то В.Н. Львов очень обрадовался, находя, что это будет лучше, так как не уверен в том, что ожидает А.Ф. Керенского в Ставке. Свидетель к изложенному добавил, что В.Н. Львов был у него за несколько дней до 26 августа — 23 или 24 числа и с глазу на глаз сообщил, что он уполномочен спросить, будет ли А.Ф. Керенский вести переговоры о реконструкции Временного правительства, причем несколько раз упирал на то, что он должен привезти тот или иной определенный ответ, и ссылался на то, что он должен сейчас же уехать. Кому должен был привезти ответ, В.Н. Львов не говорил. Не имея определенного указания, от кого исходят полномочия В.Н.Львова, как объясняет свидетель, он не счел для себя возможным отказаться от дальнейших с ним переговоров, ожидая в будущем более точного разъяснения, в чем дело.
Как видно из приобщенной к делу записки, составленной В.Н. Львовым в кабинете А.Ф. Керенского и заключающей в себе «пункты требований» генерала Корнилова, содержание ее таково: «Генерал Корнилов предлагает: 1) объявить Петроград на военном положении и 2) передать всю власть военную и гражданскую в руки Верховного главнокомандующего, 3) отставки всех министров, не исключая министра-председателя, и передачи временного управления министерств товарищам министров впредь до образования Кабинета Верховным главнокомандующим. В.Н.Львов. Петроград, августа 26 1917года»1.
Содержание разговора, происшедшего по прямому проводу в 8 '/г вечера 26 августа между А.Ф. Керенским и генералом Корниловым, как видно из подлинной ленты юзограммы, следующее:
1 Записку В.Н. Львова с изложением предложений генерала Л.Г. Корнилова от 26 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 47. Л. 9. (Опубл.: Революционное движение в России... С. 442. См. также комментарий № 13 — т. 2).
ЧАСТЬ I, ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
147
«[Керенский]: Министр-председатель Керенский ждет генерала Корнилова. [Корнилов]: У аппарата генерал Корнилов.
[Керенский]: Здравствуйте, генерал. У телефона Владимир Николаевич Львов и Керенский. Просим подтвердить, что Керенский может действовать согласно сведениям, переданным Владимиром Николаевичем.
[Корнилов]: Здравствуйте, Александр Федорович. Здравствуйте, Владимир Николаевич. Вновь подтверждая тот очерк положения, в котором мне представляется страна и армия, очерк, сделанный мною Владимиру Николаевичу с просьбой доложить Вам, я вновь заявляю, что события последних дней и вновь намечающиеся повелительно требуют вполне определенного решения в самый короткий срок.
[Керенский]: Владимир Николаевич Вас спрашивает, то определенное решение нужно исполнить1, о котором Вы просили известить меня Александра Федоровича только совершенно лично, без этого подтверждения лично от Вас Александр Федорович колеблется мне вполне доверить.
[Корнилов]: Да, подтверждаю, что я просил Вас передать Александру Федоровичу мою настойчивую просьбу приехать в Могилев.
[Керенский] Александр Федорович: понимаю Ваш ответ как подтверждение слов, переданных мне Владимиром Николаевичем, сегодня это сделать и выехать нельзя, надеюсь выехать завтра. Нужен ли Савинков?
[Корнилов]: Настоятельно прошу, чтобы Борис Викторович приехал вместе с Вами. Сказанное мною Владимиру Николаевичу в одинаковой степени относится и к Борису Викторовичу. Очень прошу не откладывать Вашего выезда позже завтрашнего дня. Прошу верить, что только сознание ответственности момента заставляют меня так настойчиво просить Вас.
[Керенский]: Приезжать ли только в случае выступлений, о которых идут слухи, или во всяком случае.
[Корнилов]: Во всяком случае. До свидания, скоро увидимся.
[Керенский]: До свидания»11.
Будучи допрошен Комиссией, А.Ф. Керенский111 по поводу посещений его В.Н. Львовым показал следующее. В первый раз В.Н. Львов пришел, как приходит бесконечное число лиц с разного рода разговорами, прожектами, предложениями и советами, полагающих, что все несчастие заключается в том, что его не выслушали. В.Н. Львов говорил о том, что песенка А.Ф. Керенского спета, потому что правая часть его ненавидит, а применением репрессий и борьбой с большевиками он подорвал свое положение и у демократии, и, таким образом, ни он сам, ни Временное правительство ни на что не опираются. Найти опору можно лишь путем реконструкции кабинета — введением в него элементов более правых, чем кадеты. Суть слов В.Н. Львова была главным образом в стремлении показать, что у него есть что-то такое за спиной. Он говорил: «Мы то, мы другое», — выходило так, как будто он является по поручению какой-то группы, это было несомненно. А.Ф. Керенский ответил: «Прежде чем
I Так в тексте.
II Здесь цитируется запись разговора по прямому проводу министра-председателя А.Ф. Керенского с Верховным главнокомандующим генералом Л.Г. Корниловым от 26 августа 1917 г. Запись разговора см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 14 Л. 40-41. (Опубл.: Революционное движение в России... С. 443).
III Речь идет о допросе А.Ф. Керенского от 8 октября 1917 г. Стенограмму допроса А.Ф. Керенского см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 2. Л. 16, 2-75. (Опубл.: Керенский А.Ф. Дело Корнилова. М., 1918. См. документ №28—т.2).
148
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
высказать свое мнение о данной комбинации, я должен знать, с кем я имею дело, кто говорит, что говорит, от чьего имени Вы говорите». В.Н. Львов на это сказал: «Я не имею права Вам этого сказать, я только уполномочен спросить Вас, я должен знать Ваше мнение, мне поручено спросить, угодно Вам или неугодно ввести новые элементы, и по этому поводу вести беседу». К этому В.Н. Львов неоднократно добавлял, что он откуда-то приехал и что сегодня же должен туда уехать. На вопрос А.Ф. Керенского, кто составляет те группы, от которых говорит В.Н. Львов, последний сказал: «Общественные деятели». А на замечание А.Ф. Керенского: «Общественные деятели бывают разные, если я ни на что не опираюсь, что Вы можете предложить, какую реальную силу Вы можете дать?» — В.Н. Львов стал намекать, что А.Ф. Керенский ошибается, что они имеют достаточную реальную силу, с которой необходимо считаться.
Затем В.Н. Львов спросил: «Значит, Вы будете разговаривать, если я скажу», и когда на это АФ. Керенский ответил: «Скажите более определенно, что Вы хотите знать», — простился и ушел. Размышляя затем про себя по поводу этой беседы, А.Ф. Керенский пришел к заключению, что «дело относится к той род-зянковской группе158, к группе бывших, так сказать, старых людей, которые засели в Москве».
Когда В.Н. Львов приехал в Петроград во второй раз 26 августа, очень добивался видеть А.Ф. Керенского и был им принят, то на вопрос последнего: «Вы, значит, опять по этому делу пришли разговаривать?», ответил: «Теперь все по-другому, обстановка изменилась». Он уже вовсе не говорил о введении в кабинет новых элементов, о расширении базы, а с места в карьер сказал, что приехал предупредить АФ. Керенского, что положение его крайне рискованное, что он обречен, что в ближайшем будущем будет большевистское восстание, правительству не будет оказано никакой поддержки и что для жизни его нет никакой гарантии. Когда же он увидал, что все это не действует на АФ. Керенского и тот отшучивается — «что суждено, то суждено», то сразу оборвал и сказал: «Я должен Вам передать формальное предложение от Корнилова», — и передал «ультиматум» Корнилова, изложенный выше.
АФ. Керенский остается при убеждении, которое тогда высказывал, что это был единственный, может быть, вечер, когда Львов был более или менее искренен, и действительно, зная грядущие события, приехал в последнюю минуту, просто испугавшись или потому, что у него заговорила совесть, потому что «кроме хорошего он ничего от него, А.Ф. Керенского, не видал». В.Н. Львов, очевидно, хорошо знал то, что он излагал, так как и устно, и письменно излагал точно одно и то же. Чтобы зафиксировать, «чтобы установить это все», А.Ф. Керенский попросил В.Н. Львова написать сказанное, говоря: «Я Вам доверяю, я отлично Вас знаю, но если Вы ручаетесь, так напишите». В.Н. Львов со словами: «Я, как Вы знаете, неправды не говорю», — хотя иногда и прибавляет, как показывает АФ. Керенский, сел и написал упомянутую выше записку. С той же целью проверки слов В.Н. Львова А.Ф. Керенский вызвал к прямому проводу генерала Корнилова. В разговоре с ним «самое решающее значение, одно из самых важных» для АФ. Керенского имело подтверждение генералом Корниловым слов В.Н. Львова о том, что предложение приехать в Ставку относится как к нему, так и к Савинкову. И вот категорический ответ генерала Корнилова насчет Савинкова и затем такое заявление, что только крайние обстоятельства заставляют его к этому прибегнуть, сделали для А.Ф. Керенского очевидным, что Львов в курсе дела. Затем, желая знать, действительно ли «они» верят в большевизм или это предлог, А.Ф. Керенский, знавший наверное, что никаких большевистских выступлений не будет, задал генералу Корнилову
ЧАСТЬ I. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
149
вопрос: «Необходимо ли приехать только в случае события или во всяком случае», на что получил ответ: «Во всяком случае». Здесь вновь два человека, Корнилов и Львов, находящиеся на большом расстоянии друг от друга, отвечали на одинаковые вопросы одинаково. Наконец, А.Ф. Керенский находит, что вся обстановка, весь разговор, постановка фраз ясно показывают, что генерал Корнилов понимал, о чем идет речь, например: «То определенное решение, которое нужно исполнить, Вы просили меня известить Александра Федоровича только совершенно лично», — ведь если бы этого не было, он бы сказал: «Что за решение?»
Наконец, с той же целью закрепить сказанное В.Н. Львовым, А.Ф. Керенский пригласил, вернувшись в Зимний дворец с прямого провода, присутствовать при его разговоре с В.Н. Львовым, незаметно для последнего, С.А. Балавинского.
Излагая это второе показание, А.Ф. Керенский находит необходимым отметить следующее. В.Н. Львов неоднократно повторял, что для них самое важное именно то, чтобы передача власти произошла легально, чтобы не было захвата, а состоялось постановление правительства о передаче власти.
Спрошенный в качестве свидетеля помощник начальника Главного управления по делам милиции Сергей Александрович Балавинский показал1, что он присутствовал при том, как А.Ф. Керенский прочитал В.Н. Львову сперва ленту разговора по прямому проводу с генералом Корниловым, а затем написанную самим Львовым записку, и последний подтвердил правильность изложенного в обоих документах. Затем А.Ф. Керенский просил объяснить В.Н. Львова, чем мотивируется необходимость выезда в Ставку в том случае, если ожидаемого 27 августа выступления большевиков не будет, на это В.Н. Львов продолжал настаивать на том, что выступление большевиков 27 августа предполагается. Далее он говорил, что все общество и все в Ставке так возбуждены против А.Ф. Керенского и Временного правительства, что генерал Корнилов не ручается за личную безопасность А.Ф. Керенского нигде в России, кроме Ставки, почему приезд туда необходим, и, наконец, «дал со своей стороны добрый совет» принять и исполнить условия генерала Корнилова. В своем разговоре с В.Н. Львовым А.Ф. Керенский несколько раз возвращался к вопросу о том, что так как, по имеющимся у него точным сведениям, 27 августа выступления большевиков не будет, то чем же в таком случае мотивируется и какие другие причины делаемого генералом Корниловым предложения о необходимости выезда его, Керенского, и Савинкова в Ставку. Вопрос этот В.Н. Львов обходил молчанием, просил А.Ф. Керенского скорее принимать решение и упоминал о том, что он четыре ночи уже не спал и чувствует себя утомленным.
Владимир Николаевич Львов, будучи допрошен четыре раза — 27 и 30 августа, 14 сентября и 5 октября" — дал пространные объяснения, причем в первый раз показал следующее. После московского Государственного совещания для него стало ясно, что политический фундамент А.Ф. Керенского основан довольно шатко благодаря коренному разногласию двух общественных слоев Русского государства. Кроме того, по слухам из Ставки Верховного главнокомандующего, кажется, от Аладьина, он узнал, что при выступлении большевиков Временное правительство никем поддержано не будет.
1 Протокол допроса помощника начальника Главного управления делами милиции С.А. Балавинского от 27 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 29. Л. 4-5. (См. документ № 67 — т. 2).
" Протоколы допросов В.Н. Львова от 27 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 29. Л. 6-9; от 30 августа: Там же. Л. 11—14 об.; от 14 сентября: Там же. Д. 28. Л. 156-168; от 5 октября: Там же. Л. 249-251. (См. документы № 35-38 — т. 2).
150
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
О таком грозном положении для Временного правительства он решил немедленно осведомить А.Ф. Керенского, и со своей стороны хотелось принять возможные меры, чтобы поставить правительство в более нормальные условия. Поэтому, поехав в Петроград и сообщив А.Ф. Керенскому о полученных им сведениях, он при свидании прямо вырвал от А.Ф. Керенского дозволение обратиться к различным общественным силам страны с целью сформирования более крепкого кабинета на общенародных основаниях, для чего даже предполагал обратиться к партиям правее кадетов.
По возвращении в Москву В.Н. Львов ни с кем из общественных деятелей не видался и не говорил, а лишь просил своего брата Николая побеседовать на эту тему с различными представителями общества, сообщив брату, что он имеет на это дозволение А.Ф. Керенского. Затем он решил лично познакомиться с настроением Ставки и решил туда отправиться. В гостинице «Националь» в гор. Москве он встретился с бывшим чиновником особых поручений при Кривошеине, главноуполномоченным Красного Креста Добрынским, который постоянно ездит в Ставку, и вместе с ним выехал туда 24 августа, каждый по своему делу, хотя со своей стороны он, Львов, сказал Добрынскому о цели поездки. Верховный главнокомандующий принял В.Н. Львова 25 августа вечером. В.Н. Львов первым делом осведомился у главнокомандующего о том, каково будет отношение войск в случае нового выступления большевиков. Генерал Корнилов категорически заверил его, что Временное правительство, конечно, будет поддержано войсками. После этого В.Н. Львов сказал генералу Корнилову, что имеет дозволение АФ. Керенского представить ему определенную программу и требования различных общественных групп, и спросил, какие его, генерала Корнилова, требования. На это последний попросил за ответом зайти к нему на следующий день утром. Когда же на следующий день В.Н. Львов пришел за ответом, то генерал Корнилов сразу заявил ему, что ввиду того, что по точно имеющимся у него сведениям большевики намерены между 27 августа и 1 сентября произвести восстание, обратить Петроград в кашу, свергнуть Временное правительство и Совет рабочих и солдатских депутатов, захватить в свои руки власть, передать немцам Балтийский флот, заключить сепаратный мир и оповестить о состоявшемся уже мире войска, и принимая во внимание состояние общей разрухи в стране, он поручает ему, В.Н. Львову, передать председателю Временного правительства А.Ф. Керенскому о необходимости немедленного объявления в городе Петрограде военного положения и передачи всей военной и гражданской власти в руки Верховного главнокомандующего, не настаивая, однако, на себе как на Верховном главнокомандующем. В дальнейшем разговоре с генералом Корниловым, который продолжался довольно долго, последний сказал, между прочим, что портфель министра юстиции он предлагает А.Ф. Керенскому, а когда В.Н. Львов переспросил: «Так портфель министра юстиции Керенскому?», — в кабинет генерала Корнилова вошел прапорщик или вольноопределяющийся Завойко и развязным тоном заявил, что Керенский на пост министра юстиции не годится, а что ему можно предоставить только пост заместителя министра-председателя. Под конец разговора В.Н. Львов спросил генерала Корнилова о дошедшем до него слухе, будто при выступлении большевиков Временное правительство не найдет нигде поддержки, и генерал Корнилов подтвердил это и сказал, что лично для Керенского и Савинкова положение настолько угрожающее, что он, генерал Корнилов, нигде, кроме как под своей личной охраной у себя, не может ручаться за их жизнь.
Ввиду этого он настаивал на необходимости приезда к нему в Ставку А.Ф. Керенского и Савинкова не позже 27 августа, когда, по его сведениям, должны были
ЧАСТЬ I. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
151
начаться беспорядки. Это предложение генерал Корнилов просил В.Н. Львова передать А.Ф. Керенскому категорически. От генерала Корнилова В.Н. Львов вместе с поджидавшим его Добрынским пошел завтракать к Завойко, у которого был еще неизвестный ему агроном. Там Завойко писал на клочке бумаги список тех министров, которые должны войти в новый кабинет, записанные Завойко имена не заключали ни одного видного и известного общественного деятеля. Когда после завтрака В.Н. Львов передал Добрынскому свой разговор с генералом Корниловым, оба они пришли к несомненному убеждению, что Завойко авантюрист, не имеющий связи ни с какими общественными группами, и вертит генералом Корниловым как хочет. Ужасаясь возможностью гибели и полного крушения России, которые наступят в случае осуществления предполагаемой диктатуры генерала Корнилова, они, Львов и Добрьшский, пришли к убеждению, что единственное средство предотвратить такое несчастие — это собрать в городе Москве совещание видных общественных деятелей и послать их в Ставку образумить генерала Корнилова, для чего Добрьшский хотел ехать в Москву, а В.Н. Львов поспешил в Петроград предупредить А.Ф. Керенского о грозящей ему опасности от того, что имело произойти в Петрограде. Поэтому, когда А.Ф. Керенский доказывал всю несуразность предпосылок, на которых основано предложение генерала Корнилова, В.Н. Львов даже обиделся на А.Ф. Керенского, как он мог думать, что Верховный главнокомандующий может основываться на непроверенных сведениях. Со своей стороны В.Н. Львов всеми силами старался отговорить А.Ф. Керенского от поездки в Ставку и уговаривал его согласиться на предложение генерала Корнилова для спасения жизни членов Временного правительства и, главным образом, жизни самого А.Ф. Керенского. Предложение генерала Корнилова В.Н. Львов не передавал А.Ф. Керенскому в ультимативной форме, а говорил: «Я свое дело сделал, поручение передал, и от Временного правительства зависит, принять эти условия, или же отвергнуть, или же уволить генерала Корнилова».
Что касается лично его самого, то В.Н. Львов настолько доверял сведениям, сообщенным ему генералом Корниловым, что находил необходимым, чтобы предложения его обсуждались бы Временным правительством как серьезное предложение Верховного главнокомандующего. Никаких разговоров о Казачьем союзе или иной воинской части, которые бы поддержали объявление диктатуры генерала Корнилова, у В.Н. Львова ни с самим генералом Корниловым, ни с Завойко не было. По выполнении своей миссии у А.Ф. Керенского В.Н. Львов предполагал вернуться в Москву, а оттуда к себе в деревню, в подтверждение чего представил железнодорожные билеты в Москву на 26 августа1. Телеграмма, присланная ему сюда Добрынским, очевидно, относится к предполагавшемуся созыву совещания общественных деятелей.
Изложенному первому показанию своему В.Н. Львов предпослал объяснение, почему он ввязался в дело и взялся за поручение, совершенно его не касающееся и которому он лично совершенно не сочувствует. Как видно из этих объяснений, им руководило в данном случае то горячее чувство дружбы и преданности к А.Ф. Керенскому как гражданину и человеку, которые он к нему питает и благодаря которым он никогда не мог оставаться равнодушным, когда вопрос касался его личности и политической деятельности.
В упоминающейся В.Н. Львовым записке, составленной Завойко и содержащей проект состава нового кабинета министров, написано в столбец нижеследующее: «Керенский. Военное министерство] и Морское — (Савинков), Луком-
1 Железнодорожные билеты В.Н.Львова см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д.47. Л.4, 5
152
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г, КОРНИЛОВА. ТОМ I
ский или Алексеев, Колчак. Внутренних дел — Филоненко. Иностранных дел — Аладьин — Петряев, Филоненко — Завойко. Продовольствия] — Владимир Николаевич Троицкий-Сенютович. Юстиции — Набоков, Тесленко, Каринский. Земледелия — Аргунов. Народ[ного] просвещения] — П.Н. Игнатьев. Труда — Ал. Ив. Белоножкин — при Плеханове. Торг[овли] и промышленности] — С.Н. Третьяков1. Путей сооб[щения] — Тахтамышев, Шуберский, Шарин. Исповеданий] — Карташев. Почт и телеграф[ов]— Лопаткин11 Герм[ан]. Призрения— Морочев, Чаплин»111. В приведенном списке фамилии Савинков, Лукомский, Алексеев, Колчак, Петряев, Завойко, Каринский, Аргунов, Шуберский подчеркнуты.
Телеграмма, равным образом упоминаемая в показании В.Н. Львова, такова: «Срочная. Петроград. Министру-председателю Керенскому для Владимира Николаевича Львова. Пргд. гб.17 №987, 16, 25 — 18/57. [На] обратном [пути] заезжайте [в] Москву. Родзянко [в] Петрограде, пригласите. Добрынский»7.
Через два дня на вторичном допросе В.Н. Львов существенно изменил свое показание71. Он показал, что вскоре после Московского Государственного совещания в Москве к нему обратился И.А Добрынский и сообщил, что в Ставке будет происходить какое-то совещание159, на этом совещании, как кажется, И.А. Добрынский должен был присутствовать, хотя В.Н. Львов в этом не уверен. Будучи человеком несведущим в политических вопросах, И.А Добрынский спросил мнения В.Н. Львова о политическом моменте, говоря, что в Ставке крайне озлоблены против Керенского и Временного правительства. В.Н. Львов удовлетворил желание И.А. Добрынского и высказал ему свое мнение. 22 августа И.А Добрынский вновь явился к В.Н. Львову и сказал, что в Ставке готовится переворот в смысле объявления Корнилова диктатором, но на совещании, которое там происходило, Добрынский защищал те положения, которые ему высказал В.Н. Львов при первом разговоре, и эти мысли одержали верх; кто был на этом совещании, И.А. Добрынский не говорил.
В тот же день В.Н. Львов через И.А Добрынского же познакомился с Аладь-иным, от которого узнал, что в случае выступления большевиков Временное правительство нигде не встретит поддержки. После этих разговоров В.Н. Львов и поехал к А.Ф. Керенскому, у которого был 23 августа. Зная о совещании, происходившем в Ставке, и вообще о настроении широких общественных кругов, В.Н. Львов, говоря о необходимости реформировать кабинет, излагал это не как личное свое мнение, а как мнение общественных групп. В конце разговора Керенский сказал, что он может вести переговоры, только зная определенные программы и требования и те группы, от которых таковые исходят. Считая себя после этого разговора вправе вступить в переговоры с различными общественными группами, В.Н.Львов в тот же день уехал в Москву, где и сообщил о разговоре с Керенским своему брату, а затем при встрече И.А. Доб-рынскому и АФ. Аладьину, который на это сказал: «Слава Богу, мы, кажется,
I В тексте ошибочно: «А.Н. Третьяков».
II В фамилии «Лопаткин» буква «т» зачеркнута карандашом.
III Цитируется написанная на обороте телеграфного бланка записка ординарца Л.Г. Корнилова B.C. Завойко. Записку см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 47. Л. 8.
17 Так в тексте. Вероятно, сокращение «Пргд. гб.» означает «Петроградская губерния».
v Цитируется телеграмма И.А. Добрынского, адресованная А.Ф. Керенскому, для передачи В.Н. Львову от 25 августа 1917 г. Телеграмму см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 47. Л. 7.
71 Имеется в виду протокол допроса В.Н. Львова от 30 августа 1917 г. (См.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 29. Л. 11-14 об. См. документ № 36 — т. 2).
ЧАСТЬ I. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
153
избегли крови». В свою очередь В.Н.Львов от И.А.Добрынского узнал, что настроение в Ставке за это время круто изменилось. Желая обстоятельнее узнать, что готовится в Ставке, и надеясь там внести умиротворение, В.Н. Львов решил немедленно отправиться в Ставку вместе с Добрынским, так как сам там никого не знал: генерала Корнилова видел только один раз во Временном правительстве и никогда с ним не беседовал.
По приезде в Ставку В.Н. Львов остановился в гостинице Союза офицеров160 в одном номере с казачьим офицером Родионовым. Неожиданно для себя от этого офицера он узнал: 1) что Верховный главнокомандующий подписал смертный приговор Керенскому и 2) что у Корнилова готов манифест, то есть готовится что-то необычайное.
В.Н. Львов горячо взял под свою защиту А.Ф. Керенского, и когда офицер (Родионов) узнал о его личных отношениях к Керенскому, то стал относиться к нему подозрительно и на его просьбу достать билет для выезда из Ставки ответил категорическим отказом, благодаря чему у В.Н. Львова явилось убеждение, что его хотят задержать. Вечером В.Н. Львов был у генерала Корнилова и просил его высказать свою определенную программу и требования, так как имеет дозволение Керенского узнать настроение общественных групп. Подробностей беседы В.Н. Львов не помнит, но общий характер ее был таков, что он вернулся совершенно успокоенным, что и высказал разгоряченному офицеру Родионову.
На следующее утро генерал Корнилов изложил В.Н. Львову свои требования: 1) объявление на военном положении гор. Петрограда; 2) передача всей военной и гражданской власти Верховному главнокомандующему, безразлично кто бы таким ни был. По второму пункту генерал Корнилов добавил, что возможно и совмещение Верховного главнокомандования с председательствованием во Временном правительстве. Далее он говорил, что армейские комитеты161 должны остаться, но необходимо их ввести в законные рамки, что он не враг, а друг народа, высказывал свои демократические убеждения, говорил, что передача всей власти Верховному главнокомандующему должна быть временной до Учредительного собрания, что все это необходимо ввиду чрезвычайно тревожного времени для спасения России, что положение таково: Рига взята, опасность угрожает Петрограду, Румыния может быть отрезана от России, в довершение всего предстоит восстание большевиков, во время которого произойдет невероятная каша, так как в Петрограде имеются большевистские войска, советские войска и правительственные, все это сцепится, и будет невероятный хаос, в котором правительство не будет иметь никакой зашиты. Затем он коснулся вопроса о безопасности А.Ф. Керенского и Савинкова в Ставке и о портфелях для них. Тронутый демократическими убеждениями генерала Корнилова, его искренностью и участием к Керенскому, В.Н. Львов сказал: «Ну уж, если кому занимать такой выдающийся пост, то, конечно, Вам как имеющему благородное сердце». В разговоре Корнилов говорил, что в случае отказа в удовлетворении его требований он прибегнет к вооруженной силе. Из Ставки В.Н. Львов уехал в тот же день. Билет ему достал Завойко по распоряжению генерала Корнилова. На вокзале перед отъездом В.Н. Львов, удивляясь, почему, идя против Керенского, все же включают его в состав будущего Кабинета, спросил у За-вайко, какие основания включения Керенского в кабинет, на что Завойко ответил: «Это нужно для солдат, мы делаем это для видимости, а через десять дней мы все равно с ним разделаемся». Вслед за этим разговором, после ухода Завойко, к В.Н. Львову подбежал И.А. Добрьшский и с ужасом передал, что с поездом должен приехать Терещенко, которого собираются, по словам Завойко же, «ухлопать». В.Н. Львов и И.А. Добрьшский решили дождаться Терещенко и
154
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
его предупредить, но поезда их разошлись и Терещенко они не предупредили.
При отъезде еще на вокзал Завойко сказал В.Н. Львову: «Так не забудьте, что от Временного правительства требуется три акта: 1) введение военного положения в Петрограде; 2) передача всей военной и гражданской власти Верховному главнокомандующему и 3) отставка всех министров с передачей управления министерствами товарищам их впредь до образования нового Кабинета Верховным главнокомандующим. Завойко тут точно формулировал те требования, о которых у В.Н. Львова шла речь с генералом Корниловым и которые В.Н. Львов изложил на бумаге Керенскому. Ни на каких совещаниях или заседаниях каких-либо организаций в Ставке В.Н. Львов не был и о таковых ничего не знает, ни с кем из Штаба Верховного главнокомандующего не виделся. И.А. Добрынский никакого участия в планах генерала Корнилова не принимал и, как и В.Н. Львов, пришел в ужас от того, что они увидели в Ставке.
АФ. Аладьина в Ставке В.Н. Львов не видел, равно как не видел и никого из общественных деятелей. Офицера Родионова В.Н. Львов ранее не знал и случайно остановился с ним вместе, за неимением свободных номеров.
В третьем показании, данном 14 сентября1, В.Н. Львов внес следующие изменения и дополнения в свои два предьщущих показания. Добрынский обратился к нему 16 или 17 августа как к крупному общественному деятелю, ввиду затруднительного положения, заключавшегося в том, что он вызван в Ставку на какое-то политическое совещание, а в политике не разбирается, в Ставку же едет в первый раз. Во второй раз Добрынский к В.Н. Львову явился 21 августа и определенно заявил, что на состоявшемся в Ставке секретном политическом совещании было намерение провозгласить Корнилова диктатором военною силою, но что от этого удержал их он, Добрынский, отстаивавший программу В.Н. Львова. 22 августа В.Н. Львов в разговоре с АФ. Керенским рекомендовал ему для придачи силы Временному правительству пополнить его ряды представителями общественных групп, в нем не представленных, и убеждал не отказываться от нащупывания почвы для переговоров. В вагоне по пути в Ставку В.Н. Львов встретил князя Григория Николаевича Трубецкого. В Ставке В.Н.Львова и Добрынского никакие автомобили не встречали, и они на извозчике отправились в Штаб за пропускным билетом, а затем в гостиницу. Здесь он познакомился с есаулом Родионовым, с которым, за неимением места, поместился в одной комнате. С первых же слов есаул Родионов сразил В.Н. Львова, говоря, что Верховный главнокомандующий подписал Керенскому смертный приговор. В.Н. Львов в ужасе оцепенел, и, желая узнать, отчего такое отношение к Керенскому, спросил Добрынского, может ли он быть откровенным с есаулом Родионовым, и, получив утвердительный ответ, сказал ему, что приехал со специальной целью — вести переговоры с генералом Корниловым от имени и с согласия Керенского. От того же есаула Родионова В.Н. Львов узнал, что генерал Корнилов готовится провозгласить себя военным диктатором, что готовится какой-то манифест, но что об этом никто даже из офицеров не знает, так как держится все в строжайшей тайне.
За завтраком у Завойко последний взял лист бумаги, сказал, что хочет намечать кабинет, и стал набрасывать ряды имен, причем подчеркивал то имя, которое ему нравилось.
На вокзале, когда Завойко объяснил, что присутствие Керенского необходимо как имя для солдат, и то только дней на десять, а потом его уберут, В.Н. Львов
1 Показание В.Н. Львова от 14 сентября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 28. Л. 156— 168. (См. документ №37—т. 2).
ЧАСТЫ. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
155
спросил, а как же Корнилов поручился за его безопасность, на что Завойко ответил: «Разве может Корнилов ручаться за жизнь Керенского, когда Керенский выйдет из дому».
Между прочим, когда у В.Н.Львова с Завойко зашла речь о Милюкове и В.Н. Львов спросил Завойко об отношении генерала Корнилова к Милюкову, то Завойко объяснил, что отношения эти самые натянутые. «Так в Москве, когда Милюков увидел Корнилова с Аладьиным, то спросил Корнилова: "Зачем тут Аладьин?" На что Корнилов отвечал: "А зачем тут Милюков?"».
Приехав в Петроград из Ставки 26 августа и узнав, что Керенский может его принять только в семь часов, В.Н. Львов заехал к П.Н. Милюкову, с которым не был связан никакими политическими отношениями, и предупредил его по собственному своему желанию об ожидающемся на 27 августа восстании большевиков и об опасности оттого для Петрограда и, в частности, для самого Милюкова. По пути уже к А.Ф. Керенскому В.Н. Львов встретил В.В. Вырубова и сказал ему: «Вот Керенский не захотел быть диктатором, так теперь сядет к нам другой диктатор». В.В. Вырубов в ответ на эту шутку рассмеялся. Передавая А.Ф. Керенскому, что ему было сказано генералом Корниловым, В.Н. Львов передал ему и три конкретных предложения генерала Корнилова.
Это не были требования, не было ультиматумом. Предложения В.Н. Львов передавал в ясной формулировке, сделанной Завойко, который сказал: «Итак, не забудьте, что от Временного правительства требуется три акта: 1) объявление Петрограда на военном положении; 2) передача всей военной и гражданской власти в руки Верховного главнокомандующего и 3) отставка всех министров с временным замещением их товарищами». На предложенный вопрос В.Н. Львов показал, что пункт третий об отставке министров и вступлении в должность их товарищей генерал Корнилов в разговоре с ним не обсуждал. Передавая эти предложения генерала Корнилова А.Ф. Керенскому, В.Н. Львов не сказал, что их посылает генерал Корнилов в ответ на запрос самого А.Ф. Керенского, а последний мог и забыть их предыдущий разговор.
Настаивая перед А.Ф. Керенским на необходимости довести до сведения правительства предложения генерала Корнилова, В.Н.Львов действовал по собственной инициативе и пониманию создавшегося положения. Заключая третье свое показание, В.Н. Львов показал и еще об одном обстоятельстве, отметив, что упоминает о нем впервые. На предлагаемый вопрос, а именно: «Когда 21 августа Добрьшский вернулся из Ставки, тот сказал, что наедине с ним генерал Корнилов выразил свое решение объявить себя диктатором, но просил об этом никому не передавать».
Наконец 5 октября В.Н. Львов дал свое четвертое показание1. Он заявил, что из деликатности в отношении А.Ф. Керенского он в своих показаниях в некоторых местах не поставил точек над «i», полагая, что он сам это сделает, но, не дождавшись, в интересах Родины и правосудия считает себя обязанным ясно и категорически изложить все обстоятельства, как они были. Когда он был арестован, то был поставлен в Зимнем дворце в такое положение, о каком многим и не снилось. Его допросили, но когда он написал свое показание, А.Ф. Керенский остался им недоволен и послал к нему следователя с прокурором и допрашивал вновь. Он вовсе не давал поручения А.Ф. Керенскому говорить от своего имени с генералом Корниловым по прямому проводу, но от него требовали такого показания, и из деликатности он это показал. В.Н. Львов ездил в
1 Протокол допроса В.Н.Львова от 5 октября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 28. Л. 249-251. (См. документ №38—т. 2).
156
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
Ставку по поручению А.Ф. Керенского. А.Ф. Керенский дал ему категорическое поручение представить ему от Ставки и от общественных организаций их требования о реконструкции власти в смысле усиления. В Ставке он, В.Н. Львов, указал генералу Корнилову на данное ему поручение. Никакого ультимативного требования генерал Корнилов ему не предъявлял, так как у них происходила простая беседа, во время которой обсуждались различные пожелания в смысле усиления власти, деталей он не помнит. Это пожелание он и высказал АФ. Керенскому и никакого ультимативного требования ему не передавал и не мог предъявить. АФ. Керенский потребовал, чтобы В.Н. Львов изложил свои мысли на бумаге. Он это сделал, причем, выхватывая отдельные мысли, едва только их набросал и не успел сам даже перечитать написанного, как А.Ф. Керенский вырвал у него бумагу и положил ее в карман.
Толкование написанных им слов «Корнилов предлагает» как требование1 отнюдь не вытекает из написанного, не имеет этого значения, и такое толкование он называет подвохом. При расставании с генералом Корниловым он просил В.Н. Львова передать АФ. Керенскому его мнение, что при создавшемся положении он считал бы наиболее целесообразной единоличную власть с широкими полномочиями, однако не предрешал, кому она должна принадлежать, относясь к этому безразлично, и он, В.Н. Львов, ничего иного и не передавал.
Ввиду письменного сообщения петроградского коменданта, при Управлении которого содержался под стражей В.Н. Львов, о проявляемой им особо повышенной нервности, он был подвергнут медицинскому освидетельствованию сперва через врача комендантского Управления, а затем, согласно с заключением его, через специалиста невропатологии доктора медицины Мендельсона.
Оба врача констатировали наличие нервного заболевания со стороны В.Н. Львова. Первый врач нашел, что В.Н. Львов страдает неврастенией в сильной степени, причем не исключена возможность начала развития органического заболевания центральной нервной системы, а второй — что свидетельствуемый обнаруживает признаки тяжелой истеро-неврастении при наличности некоторых симптомов начинающейся органической болезни нервной системы".
Принимая во внимание то выдающееся значение, которое имеет в данном деле действительное поведение В.Н. Львова, равно как и то обстоятельство, что данные им при расследовании показания несколько расходятся между собой, с одной стороны, по причине особых личных отношений его к АФ. Керенскому, а с другой, быть может, на почве органического заболевания его центральной нервной системы, Комиссия приняла меры к опросу всех лиц, с которыми В.Н. Львов разговаривал как в Петрограде, так и в Ставке с момента отъезда его в Могилев.
Спрошенный по этому поводу в качестве свидетеля И.А Добрынский показал следующее1". Он состоит членом Владикавказского исполнительного комитета Союза Георгиевских кавалеров. Союзом этим он был делегирован на Московское Государственное совещание и по делам этого Союза 17 августа выехал в Ставку.
Ему было поручено председателем Владикавказского комитета точно узнать, в каком направлении должна развиваться деятельность Союза и как формировать роты, батальоны и т.д.
I Так в тексте.
II Заключение врачей о состоянии здоровья В.Н. Львова от 5 октября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 28. Л. 225-256 об. (См. также комментарий №84—т. 2).
III Показание И.А. Добрынского от 16-17 октября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 10. Л. 212-217. (См. документ № 19 - т. 2).
ЧАСТЫ. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
157
У председателя Центрального Комитета Скаржинского никаких циркуляров и распоряжений по этому вопросу не оказалось, как не было их и в Московском отделе, и поэтому-то он, по совету одного из офицеров, и поехал в Ставку. Ехал он в Ставку в первый раз. В этот день он встретился перед отъездом в гостинице с В.Н. Львовым и сердечно с ним поздоровался, как с давним знакомым, причем особенных разговоров с ним, кроме того, что выезжает в Ставку, не вел. В купе вагона И.А. Добрьшский познакомился с господином в форме английского офицера, назвавшимся Аладьиным. А.Ф. Аладьин не особенно много говорил, хотя успел показать два письма: одно полковника Голицына, из которого было видно, что Аладьин приглашается в Ставку Верховным главнокомандующим, и другое, также приглашение в Ставку от Филоненко. Аладьина в Могилеве встретили Верховный комиссар Филоненко и ординарец главковерха Завойко, с которым Аладьин тут же и познакомил Добрынского. С вокзала И.А. Добрьшский отправился за справкой в канцелярию дежурного генерала, а оттуда пошел пообедать в офицерское собрание. Здесь, сидя за большим столом, И.А. Добрьшский слышал разговор неизвестных ему офицеров, которые характеризовали недовольство и огорчение по поводу развала, царящего в армии и грозящего создать в России неслыханную катастрофу. Сетования сводились к тому, что слишком медлят в Петрограде с проведением рекомендуемых Ставкой мер к поднятию боеспособности армии и упорядочению тыла. Ночью И.А. Добрьшский уехал на вокзал, переночевал там в вагоне и утром там же1 дожидался поезда на Москву.
К отходу поезда на вокзал приехали Аладьин, Завойко и Филоненко. И.А. Доб-рынскому вновь пришлось ехать с А.Ф. Аладьиным. А.Ф. Аладьин обратил на себя внимание И.А. Добрынского. Так, он вынул и поставил маленький портрет-медальон в рамке лорда Китченера162.
В разговоре он проявил склонность к мистицизму, развивал целую теорию о загробной жизни, масонстве и прочее; вынимал книжечку на английском языке, наугад открывал страницу и прочитывал то, что ему предуказано свыше на данный день. И.А. Добрынский не утерпел и спросил А.Ф. Аладьина: «Что представляют собой Филоненко и Завойко и Вы, словно триумвират». На что А.Ф. Аладьин ответил, что знает их мало. Политический характер их беседа в вагоне носила лишь в части, касавшейся предположений А.Ф. Аладьина поехать по Волге прочесть ряд лекций на тему о спасении России, и тогда, когда он говорил о необходимости поднять крестьянство на спасение России и действительной, а не призрачной свободы, а также о необходимости созыва Государственной Думы, вернее, совещания с участием демократии в лице благоразумной части Советов рабочих и солдатских депутатов и о создании в союзе со Ставкой твердой власти. По приезде в Москву И.А. Добрынский посетил В.Н. Львова и поделился с ним своими впечатлениями в связи с разговорами, слышанными за обедом в офицерском собрании, и беседами с Аладьиным, причем он сказал, что разделяет точку зрения о необходимости создания твердой власти, и спросил, что из себя представляет «наш глава», то есть А.Ф. Керенский.
В.Н. Львов горячо заговорил, что А.Ф. Керенский — государственный ум, большой патриот, и что он ему всецело и во всех отношениях доверяет. Тогда же И.А. Добрынский познакомил В.Н. Львова с А.Ф. Аладьиным, который также высказал свое мнение о политическом моменте, в частности о том, что все должно решаться министром-председателем сообща со Ставкой, имя Корнилова при этом названо не было. В.Н. Львов на все на это заявил, что он поедет к А.Ф. Керенскому и переговорит с ним, и действительно 21 выехал в Петроград.
Слова «там же» впечатаны над строкой.
158
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
23 В.Н. Львов возвратился восторженный и объяснил и И.А. Добрынскому, и А.Ф. Аладьину, что Керенский находит своевременным создание народного кабинета и официально уполномочил его, В.Н. Львова, вести все переговоры с общественными деятелями и со Ставкой.
А.Ф. Аладьин просил уточнить и формулировать пожелания министра-председателя. По словам В.Н. Львова, насколько помнит И.А. Добрынский, выходило так, что министр-председатель согласен вести переговоры со Ставкой и общественными деятелями, что переговоры ведутся при посредстве В.Н. Львова негласно, чтобы о переговорах1 не узнали эти группы, исключительно на которые в данное время опирается А.Ф. Керенский, и что последний согласен сформировать кабинет, пользующийся доверием всех частей населения и армии, что должна быть выработана определенная программа, и что он, А.Ф. Керенский, выйдет в отставку, если ему докажут, что это надо сделать в интересах России. Тогда же В.Н. Львов попросил И.А. Добрынского поехать с ним в Ставку и помочь вести переговоры с общественными деятелями. И.А Добрынский, придавая всему этому государственное значение, охотно согласился.
24 августа И.А. Добрынский и В.Н. Львов приехали в Могилев. И.А. Добрынский позвонил по телефону в Ставку к дежурному офицеру и, сообщив, что приехал к главковерху с важным поручением бывший обер-прокурор Синода Львов, спросил, не укажут ли ему, где они могли бы остановиться. Дежурный ответил, что все помещения переполнены, и тогда они, И.А. Добрынский и В.Н. Львов, объездили все гостиницы и, не найдя ни одного номера, отправились в Союз офицеров, прося их устроить. Там В.Н. Львова поместили в комнате полковника Новосильцева, находившегося в отлучке. Затем И.А. Добрынский пошел в Ставку и просил дежурного офицера доложить генералу Корнилову, что к нему прибыл В.Н. Львов и что желательно сегодня же увидеться. Прием был назначен в 9 часов вечера. И.А Добрынский не присутствовал при разговоре с генералом Корниловым В.Н. Львова, так как не был делегатом, как последний, и не был знаком с генералом Корниловым. Во время этого разговора И.А. Добрынский прошел к полковнику Голицыну, где и дожидался В.Н. Львова. Туда же пришел и В.Н.Львов, крайне удовлетворенный своей беседой и удивленный необыкновенной демократичностью взглядов генерала Корнилова. В подтверждение демократичности взглядов генерала Корнилова В.Н. Львовым приводилась фраза генерала Корнилова: «Романовы перешагнут только через мой труп»163. Тут же выяснилось, что визит В.Н. Львова не есть неожиданность для генерала Корнилова, так как накануне был Савинков, также говоривший с главковерхом о сближении с министром-председателем, о том, что все меры, рекомендуемые генералом Корниловым, немедленно будут проведены в жизнь, а для поддержки Временного правительства при" предполагающемся восстании большевиков идет к Петрограду по просьбе Савинкова 3-й Конный корпус генерала Крымова164. Из продолжавшейся беседы с Львовым Завойко и Голицына было ясно, что соглашение Ставки с АФ. Керенским обеспечено, что на всякие комбинации со включением непременно Керенского, Савинкова и Филоненко генерал Корнилов не только согласен, но участие их считает необходимым. И.А. Добрынский, узнав тут, что Филоненко предполагается на пост министра внутренних дел, в решительной форме запротестовал, доказывая, что на этот пост должно быть назначено лицо с большим авторитетом в России, а не Филоненко, которого Россия совершенно не знает. Наутро В.Н. Львов вновь пошел
Слова «о переговорах» впечатаны над строкой. Слово три» впечатано над строкой.
ЧАСТЬ I. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
159
к генералу Корнилову за окончательным ответом, а И.А. Добрынский пошел добывать себе билет на Москву и добыл его на 26 августа. Вернувшись после этих хлопот в Ставку, И.А. Добрынский застал В.Н.Львова в комнате Завойко, где был также полковник Голицын и еще кто-то. Продолжался вечерний разговор, причем И.А. Добрьшский с В.Н. Львовым проводили мысль о необходимости предварительного совещания видных общественных деятелей, на что все согласились, а Завойко заявил, что главковерх пошлет нужные телеграммы, а от В.Н. Львова И.А. Добрынский узнал, что Верховный поручил ему просить Керенского и Савинкова немедленно выехать в Ставку на совещание, а также и потому, что главковерх опасается, как бы большевики не узнали что-либо и не прикончили бы Керенского раньше прибытия Крымова с войсками.
С этим поручением, далеким от какого бы то ни было ультиматума, Львов выезжал в Петроград; никаких определенных решений о диктатуре не было, все было отложено до прибытия в Ставку министра-председателя, вся речь сводилась к поддержке Временного правительства и реконструированию кабинета на широких общественных началах, причем во всех проектах, независимо от их приемлемости, должны были участвовать Керенский и Савинков безусловно и Филоненко под знаком вопроса. И.А. Добрынский провожал В.Н. Львова на вокзал и, прощаясь, горячо советовал ему из Петрограда прибыть в Москву вместе с Керенским и устроить там предварительное совещание, чтобы приехать в Ставку со своим вариантом или программой. О чем В.Н. Львов говорил на вокзале с Завойко, И.А. Добрынский не знает. Перед отходом поезда В.Н. Львов просил И.А. Добрынского, если приедет Терещенко, то пройти в вагон к нему и от его имени передать, чтобы М.И. Терещенко или возвратился в Петроград, или проехал к себе в деревню. Кроме того, перед отъездом В.Н. Львов просил И.А. Добрынского передать от него в Москву письмо к брату, что тот и исполнил.
Генерала Корнилова И.А. Добрьшский видел только один раз, 25 августа вечером, случайно. При встрече генерал Корнилов поговорил с И.А. Добрынским о Георгиевском союзе.
26 утром И.А. Добрьшский получил бумагу от генерала для поручений полковника Голицьюа на имя коменданта станции Москва-Александровская с требованием предоставить 8 мест в вагоне Штаба для лиц, приглашенных в Ставку Верховным главнокомандующим. С этим И.А. Добрынский и выехал 26 из Ставки в Москву, послал упоминавшуюся уже телеграмму В.Н.Львову по адресу министра-председателя: «Обратно поезжайте через Москву. Родзянко [bJ Петрограде пригласите».
И.А. Добрынскому хотелось, чтобы под председательством А.Ф. Керенского в Москве состоялось предварительное совещание общественных деятелей. Сам же И.А. Добрынский должен был пригласить: Родзянко, кн. Львова1, Тесленко, Маклакова, Н. Львова, П.П. Рябушинского, Сироткина и Третьякова. Из этих лиц И А. Добрынский говорил с Сироткиным, и тот отказался ехать; Н.Н. Львов согласился ехать при условии, что поедут Родзянко и кн. Львов.
Маклакова и Третьякова не оказалось в городе, к Тесленко И.А. Добрынский не успел зайти, а к князю Львову не обращался, так как последний имел, как ему было известно, телеграфное приглашение.
А.Ф. Аладьин по тому же вопросу показал следующее11. После долгих лет изгнания из России 2 августа он вернулся в Петроград. В ближайшие же дни он
I Возможно, имеется в виду Львов Георгий Евгеньевич.
II Показание А.Ф. Аладьина от 2-4 сентября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 14. Л. 91-112 об. (См. документ №2 —т. 2).
160
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
представился некоторым министрам и познакомился с рядом общественых деятелей. Среди них был и В.Н. Львов. Познакомил его с ним И.А. Добрынский 21 августа, обратив его внимание на то, что В.Н. Львов едет немедленно в Петроград для переговоров с АФ. Керенским. При знакомстве В.Н. Львов сказал, что он близкий личный друг А.Ф. Керенского и что он намерен ехать в Петроград и попробовать убедить АФ. Керенского изменить состав кабинета в направлении образования коалиционного кабинета. АФ. Аладьин согласился, что подобная реформа желательна, пожелал В.Н. Львову успехов и удалился. Свидание длилось около четверти часа. 23 августа тот же Добрынский сообщил А.Ф. Аладьину, что В.Н. Львов вернулся с полномочиями от А.Ф. Керенского, что он, И.А. Добрынский, с В.Н.Львовым выезжают в Ставку и что он, А.Ф. Аладьин, должен повидаться с В.Н. Львовым. А.Ф. Аладьин зашел к В.Н. Львову, и тот ему сказал, что он виделся с АФ. Керенским и получил от него полномочия заявить, что: «1) А.Ф. Керенский согласен на переговоры с Верховным главнокомандующим; 2) что переговоры должны вестись через него, В.Н. Львова; 3) что АФ. Керенский согласен на переформировку кабинета в направлении сделать его коалиционно-народным; 4) что для того должна быть выработана определенная программа работ; 5) выставлены определенные требования состава кабинета, и 6) переговоры должны вестись негласно». Эти пункты полномочий В.Н.Львова, со слов последнего, тогда же, 23 августа, были записаны АФ. Аладьиным на листе бумаги, который и был передан им Комиссии при допросе его 2 сентября.
Требование, изложенное в последнем пункте, В.Н. Львов мотивировал тем, что А.Ф. Керенский опасается за свою жизнь, если о переговорах узнается раньше, чем переговоры будут закончены. А.Ф. Аладьин тогда написал письмо к B.C. Завойко, в котором, перечислив все пункты полномочий В.Н. Львова, предложил рассмотреть их и доложить о них, если они окажутся серьезными.
Более В.Н. Львова АФ. Аладьин не видел. Для А.Ф. Аладьина несомненно, что у Львова был примерный список будущего министерства, равно как, несомненно, что он рассчитывал на участие в Министерстве в качестве министра внутренних дел.
Член Союза офицеров армии и флота штабс-капитан Андерсон показал1 о приезде В.Н. Львова в Ставку следующее. Числа 26 августа в Главный комитет пришел" какой-то штатский. Штабс-капитан Андерсон как комендант гостиницы подошел к нему и спросил, что ему нужно. Он назвал фамилию Львова и ответил: «Мне никого и ничего здесь не надо. Я приехал от Керенского к Корнилову». Есаул Родионов, также член Союза офицеров армии и флота, в одной комнате с которым в Могилеве 24 августа ночевал В.Н. Львов, по поводу пребывания его там показал"1: «Есаул Родионов встретился с В.Н.Львовым и И.А Добрынским 24 августа во второй половине дня в гостинице "Париж"». Есаул Родионов раньше знал только Добрынского, с которым позакомился в вагоне 17 августа по пути из Москвы в Могилев. От Добрынского он узнал, что они с Львовым приехали прямо с вокзала и что у них нет времени на отыскание для себя помещения. Есаул Родионов пригласил их к себе в комнату и угостил
I Показание командира учебного батальона 102-й пехотной дивизии Ы.Х. Андерсона от 3-7 сентября см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 11. Л. 165а—166 об. (См. документ № 6 — т. 2).
II Слово «пришел» впечатано над строкой.
III Показание есаула Войска Донского И.А. Родионова от 3-5 сентября см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 11. Л. 94-97 об; от 7-11 сентября: Там же. Д. 28. Л. 19-20. (См. документы № 51, 52-т. 2).
ЧАСТЬ I. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
161
чаем. Здесь во время завязавшейся беседы выяснилось, что Львов приехал по поручению министра-председателя для переговоров с генералом Корниловым о некоторых намеченных Керенским переменах в составе Временного правительства. По словам Львова, перемены должны были состоять в следующем: министром-председателем намечался генерал Корнилов, министром-заместителем председателя — Керенский, и в состав нового Временного правительства должен был непременно войти и Савинков. О министре Керенском Львов отзывался очень хорошо, называл его идеалистом, в высшей степени талантливым человеком, необходимым России, говорил, что лично он очень любит Керенского. После чая В.Н. Львов с Добрынским ушли, сказав, что они должны сегодня же представиться Верховному главнокомандующему.
Так как в комнате есаула Родионова стояла одна лишняя кровать, то он и предложил ее В.Н. Львову, если у него не найдется другого более удобного помещения. Вернувшись в комнату к себе уже ночью, есаул Родионов застал там В.Н. Львова спящим, однако тот тотчас же проснулся и почти с ужасом задал вопрос: «Как спасти Керенского?» Есаул Родионов был удивлен и спросил: «От кого спасать?» «Верховный главнокомандующий сказал, что между 27 и 30 августа в Петрограде ожидается выступление большевиков, и я боюсь, что они убьют Керенского, потому что они страшно злы на него, — ответил Львов и продолжал, — подумайте, что произойдет, если правительство будет уничтожено большевиками. Тогда прервется преемственность власти, и восстановлять1 ее придется посредством pronunciamento11, а это ужасно». Потом Львов сообщил есаулу Родионову, что предложение Керенского встретило сочувствие со стороны генерала Корнилова и что завтра он еще раз побывает у генерала Корнилова, а потом поедет в Петроград для доклада Керенскому о результатах переговоров. Утром В.Н. Львов ушел к генералу Корнилову, и есаул Родионов его больше не видел.
Дежурный адъютант Верховного главнокомандующего, на обязанности которого лежит докладывать о посетителях, штабс-ротмистр Корнилов (однофамилец генерала Корнилова) о приезде В.Н. Львова показал следующее111. Вечером 24 августа в дежурную комнату зашел Добрьшский и просил доложить, что бывший обер-прокурор Св[ятейшего] Синода В.Н. Львов приехал с поручением от министра-председателя А.Ф. Керенского и просит его принять. Адъютант доложил генералу Корнилову о В.Н. Львове, но Верховный главнокомандующий был занят бумагами и просил передать, что примет завтра утром, когда же адъютант доложил, что В.Н. Львов с поручением от А.Ф. Керенского, то был сейчас же принят. В.Н.Львов пробыл в кабинете несколько минут, а затем явился и на следующий день утром. В.Н. Львов приглашения от генерала Корнилова ни к завтраку, ни к обеду не получил.
Генерал для поручений при Верховном главнокомандующем полковник Голицын показал™, что о приезде в Ставку В.Н. Львова он узнал 24 августа около
I Так в тексте.
II Вероятно, следует читать: «...и восстановлять ее придется посредством переворота». Слово «pronunciamento» вписано чернилами.
III Показание личного адъютанта Л.Г. Корнилова штабс-ротмистра 17-го гусарского Черниговского полка АА. Корнилова от 11 сентября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 28. Л. 23-24 об. (См. документ № 31 — т. 2).
17 Протокол допроса генерала для поручений при Верховном главнокомандующем В.В. Голицына от 11 сентября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 28. Л. 21-22 об. (См. документ №15-т. 2).
162
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
3-4 часов дня от есаула Родионова, который сказал, что В.Н. Львов находится у него в гостинице и желает представиться генералу Корнилову, так как он, Львов, приехал к генералу Корнилову с поручением от министра-председателя АФ. Керенского. Лично познакомился с В.Н. Львовым полковник Голицын уже после представления его генералу, 25 августа. Никаких разговоров с ним полковник Голицын не вел, но от генерала Корнилова в тот же день за завтраком слышал, что Львов приезжал к нему с поручением от А.Ф. Керенского. Как уже упоминалось, 24 августа В.Н.Львов приезжал в Ставку одновременно с князем Трубецким1, вр. и. об" директора Дипломатической канцелярии Верховного главнокомандующего.
Названный свидетель передает111 о роли В.Н. Львова и происшедшем между ним и генералом Корниловым разговоре со слов последнего, сказанных еще 25 августа, то есть в день самого разговора и за два дня до конфликта, возникшего между генералом Корниловым и Временным правительством. По его словам, В.Н. Львов явился к главнокомандующему в качестве лица, уполномоченного министром-председателем Керенским выяснить точку зрения генерала Корнилова на вопрос о наиболее целесообразном способе создания сильной власти. При этом В.Н. Львов указал на три возможных варианта нового правительства. Согласно первого — центральная роль в правительстве принадлежала бы Керенскому, все прочие члены кабинета являлись бы лишь сотрудниками, ему подчиненными. Второе предположение выдвигало мысль о сильном правительстве, в коем все члены были бы облечены равной властью. Наконец, третье предположение указывало на возможность представить преобладающее положение в кабинете военному элементу в лице Верховного главнокомандующего, причем В.Н. Львов спрашивал мнение генерала Корнилова о том, считает ли он желательным, чтобы в состав кабинета вошли Керенский и Савинков или нет. Генерал Корнилов высказался за третью комбинацию, о чем и уполномочил своего собеседника довести до сведения министра-председателя, добавив, что признает желательным безотлагательный приезд в Ставку Керенского и Савинкова, так как ввиду развития событий в Петрограде он не может ручаться за их личную безопасность в этом городе в ближайшие дни. Свидетель князь Трубецкой в связи с посещением В.Н. Львовым генерала Корнилова и происшедшим между ними разговором спросил у кого-то из адъютантов, знает ли Корнилов, что Львов человек ограниченный. Адъютант улыбнулся и ответил, что это знают все, но генерал Корнилов сказал, что ведь передать-то сказанное ему он может и что, кроме того, ведь еще недавно он был членом кабинета Керенского. В том, что Львов не приезжал по приглашению генерала Корнилова, у свидетеля не могло быть сомнения и потому, что он сам видел, как В.Н. Львов с вокзала ехал в город на извозчике, тогда как за всеми лицами, приглашенными в Ставку, посылались автомобили. Ночевал В.Н. Львов, как потом узнал свидетель, в одной из второсортных гостиниц. Когда затем конфликт произошел, то князь Трубецкой, желая осветить министру иностранных дел ход событий в Ставке 27 августа, отправил министру телеграмму (№ 261), в которой соответствующая часть изложена так: «После Савинкова сюда прибыл бывший обер-прокурор Львов от имени Керенского, указывавший Верховному главно-
'  Фамилия «Трубецкой» вписана карандашом поверх напечатанной фамилии «Голицын».
II Bp. и. об. — временно исполняющий обязанности.
III Протокол допроса врио директора дипломатической канцелярии Верховного главнокомандующего Г.Н.Трубецкого от 31 августа 1917 г.см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 11. Л. 1-7. (См. документ № 64 — т. 2).
ЧАСТЬ I. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
163
командующему на возможность комбинации образовать власть с участием Керенского и Савинкова или без них. Верховный главнокомандующий высказался за желательность сохранения обоих в будущем кабинете и приглашал обоих прибыть немедленно в Ставку для совещания, ибо, по имеющимся у него сведениям, их личная безопасность не может быть ограждена в Петрограде... Опасаясь, не произошло ли роковое недоразумение в неверной передаче обмена мнений между обеими сторонами через посредников, особенно такого неудачного, как Львов, считаю долгом настоятельно просить Вас оказать все возможное воздействие для предотвращения конфликта, в коем генерал Корнилов совершенно чист...»1.
Как уже упоминалось, одним из свидетелей по настоящему делу является Николай Николаевич Львов, которого его брат В.Н. Львов посвящал в происходившие при его участии события. Будучи допрошен, Н.Н. Львов показал следующее11.
В двадцатых числах августа В.Н.Львов вызвал свидетеля в Национальную гостиницу в Москве и передал ему, что он имеет поручение от министра-председателя Керенского войти в переговоры с видными общественными деятелями о сформировании нового состава правительства.
По словам В.Н. Львова, точной редакции которых свидетель привести не может, Керенский пришел к убеждению, что для борьбы с растущим влиянием большевиков правительству необходимо привлечь в свой состав представителей более правых общественных групп.
Возможное вооруженное восстание необходимо подавить военной силой и создать сильную правительственную власть, свободную в преследовании своих целей от давления советов солдатских и рабочих депутатов, подпавших под большевистское влияние. Такое поручение министра-председателя показалось свидетелю странным, но он, зная близкие и дружеские отношения В.Н. Львова к Керенскому, мог допустить, что это поручение могло быть дано его брату. В тот день Н.Н. Львов, увидевшись с некоторыми московскими общественными деятелями — С.Н. Третьяковым, П.П. Рябушинским и М.В. Родзянко, — передал им, не называя брата, о намерении министра-председателя сформировать новое правительство.
Через несколько дней Н.Н. Львов получил записку, доставленную на квартиру в его отсутствие неизвестным лицом, из Ставки от брата следующего содержания: «Генерал Корнилов просит приехать в Ставку выдающихся лидеров партий и общественный деятелей, в особенности Родзянко, немедленно. Предмет обсуждения: составление кабинета. Чрезвычайно важно поспешить откликнуться на его призыв. Телеграфируй число приезжающих и время приезда по адресу: Ставка, князю Голицыну. В.Львов. Могилев. 25августа 1917года»111. Записку эту Н.Н. Львов получил 27 августа около 5 часов вечера. Для него не было ни малейшего сомнения, что его брат, вызывая в Ставку, действует в полном согласии с министром-председателем, и, получи он эту записку несколькими часами раньше, он 27 же числа с 6-часовым поездом выехал бы в Ставку.
I Здесь цитируется телеграмма врио директора дипломатической канцелярии Верховного главнокомандующего Г.Н. Трубецкого министру иностранных дел М.И. Терещенко от 27 августа 1917 г. Телеграмму см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 11. Л. 9, 9 об.
II Показание Н.Н. Львова от 24 сентября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 28. Л. 173, 175. (См. документ № 39 — т. 2).
III Цитируется записка В.Н. Львова брату Н.Н. Львову от 25 августа 1917 г. Записку см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 28. Л. 176. (Опубл.: Революционное движение в России... С. 432).
164
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА, ТОМ I
Из числа лиц, с которыми В.Н. Львов беседовал в Петрограде по возвращении из Ставки, Комиссия допросила П.Н. Милюкова1 и В.В. Вырубова.
Первый из них показал, что 26 августа вечером к нему на квартиру приехал В.Н. Львов, бывший в приподнятом настроении. Он рассказал, что приехал из Ставки и что генерал Корнилов уполномочил его передать А.Ф. Керенскому следующее предложение. Так как в Ставке по данным разведки имеются сведения более точные, чем у правительства, о том, что 27 или 28 августа готовится восстание большевиков, которые хотят захватить власть и заключить мир с неприятелем, и во время восстания жизнь Керенского будет находиться в опасности, то генерал Корнилов и предлагает ему прибыть в Ставку. При этом Корнилов, по словам Львова, предлагал себя в качестве держателя военной власти, а Керенского и Савинкова приглашал в Могилев для обсуждения вопроса об их участии в кабинете. Рассказывая об этом, Львов был очень высокого мнения о своей роли как спасителя Керенского и России. Объяснения Львова были довольно запутанны, и возбуждал удивление вопрос, чем все эти переговоры вызваны. В дальнейшей беседе П.Н. Милюкову удалось выяснить, что эти предложения Корнилова являются результатом предыдущих переговоров и что Львов ездил к генералу Корнилову по поручению министра-председателя Керенского с тремя вариантами комбинаций, один из11 которых и был принят Корниловым. П.Н. Милюков спросил В.Н. Львова, уверен ли он в приеме, который окажет ему Керенский при передаче предложения Корнилова, и просил его снова заехать после посещения Керенского. И действительно, позднее Львов снова заехал к П.Н. Милюкову, радостный и довольный результатом своей беседы с министром-председателем. По его словам, Керенский сначала ему не поверил и даже сказал: «Вы бредите». Когда же Львов убедил его, то Керенский, все же колеблясь, докладывать ли об этом министрам, сказал: «Ну что же, хорошо, мне давно хочется бросить власть, я уйду». На В.Н.Львова еще произвела впечатление следующая фраза Керенского: «Знаете, Вы один могли это сказать мне». Фразу эту Львов понял как подтверждение важности своей роли. Из бесед с В.Н. Львовым П.Н. Милюков вынес совершенно определенное впечатление, что Львов понимает свою роль как человека, спасающего Россию улаживанием отношений между главой правительства и главой армии. Он ни слова не говорил о том, будто Керенскому грозит какая-либо опасность в Ставке, а, напротив, высказывался за необходимость ему уехать в Ставку от опасности, угрожающей ему в столице. Ни о каком заговоре против Временного правительства, ни об опасности, грозившей министру иностранных дел Терещенко, Львов не обмолвился ни одним словом, о Завойко он в разговоре с П.Н. Милюковым даже не упоминал.
Что касается второго из лиц, с коими по возвращении из Ставки в Петрограде беседовал В.Н. Львов, — В.В. Вырубова, помощника начальника Штаба Верховного главнокомандующего, то он показал следующее1":
26 августа В.В. Вырубов был у министра-председателя. Выйдя от него, он направился через площадь к Морской улице и у арки встретил В.Н. Львова, который остановил его и спросил, где Керенский. В.В. Вырубов сказал, что
I Показание П.Н. Милюкова от 21 октября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 46. Л. 97-103 об. (См. документ № 42 — т. 2).
II Предлог «из» впечатан над строкой.
III Протокол допроса помощника начальника Штаба Верховного главнокомандующего В.В. Вырубова от 7 сентября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 11. Л. 182-183 об. (См. документ № 13 — т. 2).
ЧАСТЬ I. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
165
сейчас Керенского нет и что будет он у себя часа через два. Тут Львов ответил, что ему видеть Керенского необходимо, и начал разговор, в котором указал, что Керенский не оправдал его, Львова, надежд на создание сильной власти, оказался «бабой», что раньше он содействовал проведению Керенского в министры-председатели, а теперь полагает, что для спасения России его необходимо заменить более сильным человеком.
На все на это В.В. Вырубов ответил шуткой, и они расстались. Вернувшись домой около 6 '/2 часов, В.В. Вырубов был вызван к министру-председателю. Придя в помещение министра, В.В. Вырубов узнал, что у него находится Львов. Когда Львов ушел, в кабинет был приглашен В.В. Вырубов, и там ему А.Ф. Керенский показал лист бумаги и сказал: «Вот что Львов написал». Бумаги В.В. Вырубов хорошенько не прочитал, а из слов А.Ф. Керенского, сопровождавших показ бумаги, было ясно, что Верховный главнокомандующий требует сложения Правительством своих полномочий, приезда его, Керенского, в Ставку и участия в сформировании нового правительства. Та форма, в которую Львов облек эти требования от имени Верховного главнокомандующего, была воспринята Керенским как явно неожиданная, он был несколько взволнован, но не очень.
В.В. Вырубов рассказал министру о своей дневной встрече с Львовым и высказал подозрение в его ненормальности. Затем В.В. Вырубов был приглашен присутствовать в 81/г часов вечера при разговоре А.Ф. Керенского по прямому проводу с генералом Корниловым. Во время этого разговора А.Ф. Керенский держался совершенно спокойно. К концу разговора явился и В.Н. Львов. Он спросил А.Ф. Керенского: «Теперь Вы верите, что я не лгун?» Запомнил В.В. Вырубов и еще одну фразу В.Н. Львова, обращенную к А.Ф. Керенскому: «Я Вас спас». Вернувшись втроем во дворец, А.Ф. Керенский предложил В.В. Вырубову и В.Н. Львову подождать его в приемной. Тут В.Н. Львов спросил В.В. Вырубова по-французски, знает ли он все. В.В. Вырубов понял, что это относится к содержанию требований генерала Корнилова, и, связанный словом А.Ф. Керенскому, ответил, что нет. Вскоре был приглашен в кабинет сперва Львов, а минут через 15 и В.В. Вырубов. А.Ф. Керенский сказал, что Львов арестован, что необходимо принять важные решения, устранить Корнилова от должности. В это время Керенский был взволнован, а до этого и во все время разговора по прямому проводу и до самого возвращения во дворец был спокоен.
Одновременно с проверкой показаний В.Н.Львова путем допроса всех тех лиц, с которыми он беседовал по поводу или в связи с исполнением им особого поручения между А.Ф. Керенским и генералом Корниловым, Комиссия допросила и ряд министров для установления того, что и в какой форме доложил А.Ф. Керенский Временному правительству о своих переговорах с В.Н. Львовым. Показания министров оказались между собой не совпадающими.
Так, Н.В. Некрасов показал1, что относительно посещения В.Н. Львовым А.Ф. Керенского последний упомянул лишь вскользь, причем ни о каких полномочиях, которые будто бы получил от него В.Н. Львов, не было и речи. Из показания же М.И. Скобелева видно", что А.Ф. Керенский сказал, что Львов говорил с ним уже несколькими днями раньше до 26 августа от имени общественных групп с предложением большей опоры власти, по поводу чего Керен-
I Показания финляндского генерал-губернатора Н.В. Некрасова от 15 сентября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 10. Л. 1-5 об.; от 2 октября: Там же. Л. 11-15. (См. документы №44, 45-т. 2).
II Показание бывшего министра труда М.И. Скобелева от 9 октября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 8. Л. 1-2. (См. документ № 62 — т. 2).
166
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА, ТОМ I
ский только выслушал Львова, его неясные предложения об укреплении власти при поддержке общественных групп и сказал Львову, что согласен предпринять некоторые шаги для расширения базы власти.
А. С. Зарудный показал1 по этому поводу следующее. В заседании 26 августа министр-председатель А.Ф. Керенский сообщил правительству, что дня за три до того к нему явился Львов и сделал предложение преобразовать правительство в смысле усиления его, Керенского, власти. По объяснению А.Ф. Керенского, он ответил согласием с целью обнаружения соучастников Львова и сказал последнему, что ему необходимо иметь более точные сведения о том, из каких политических кругов исходит сделанное ему предложение.
Оценивая вышеизложенное, Чрезвычайная комиссия находит, что факты, опубликованные 28 августа в печати в форме объявления от имени министра-председателя А.Ф. Керенского, при производстве расследования, не нашли себе подтверждения. Генерал Корнилов не посылал бывшего члена Государственной Думы В.Н. Львова к министру-председателю, а сам принял его 24 августа как уполномоченного министром-председателем А.Ф. Керенским для ведения переговоров политического характера. Генерал Корнилов не поручал В.Н. Львову требовать, а тем более в ультимативной форме, от Временного правительства передачи ему, генералу Корнилову, всей полноты гражданской и военной власти для составления им по личному усмотрению нового правительства, а лишь высказал свое мнение по вопросу, предложенному ему от имени министра-председателя, о наилучшей реорганизации правительства в целях создания сильной власти, причем настаивал на том, чтобы11 все конкретные меры в этом направлении были приняты с согласия Временного правительства и лишь по обсуждении этих мер на совещании у генерала Корнилова общественными деятелями совместно с представителями Временного правительства в лице министра-председателя А.Ф. Керенского и управляющего Военным министерством — Б.В. Савинкова.
Генерал Корнилов при разговоре 26 августа по прямому проводу с министром-председателем А.Ф. Керенским не подтверждал полномочий В.Н. Львова требовать от его, генерала Корнилова, имени передачи ему Временным правительством всей полноты гражданской и военной власти. Во время этого разговора он подтвердил лишь переданную через В.Н. Львова «просьбу» А.Ф. Керенскому и Б.В. Савинкову приехать в Ставку.
Чрезвычайная комиссия полагает, что правильность первого из числа трех сделанных ею на основании собранного материала выводов, изложенных выше, подтверждается, прежде всего, объяснениями В.Н. Львова, который на первых трех допросах, в отдельных частях значительно между собой различающихся, по данному поводу совершенно однообразно показал, что, явившись 24 августа к генералу Корнилову и предложив ему высказать свою политическую программу, он сказал, что «имеет дозволение А.Ф. Керенского представить ему определенную программу и требования различных общественных групп». Будучи же допрошен в четвертый раз, В.Н. Львов разъяснил, что А.Ф. Керенский дал ему категорическое поручение представить требования о реконструкции власти как от общественных организаций, так и от Ставки. То обстоятельство, что В.Н. Львов 23 августа выехал из Москвы, а 24 августа приехал в Могилев и явился в Ставку
I Показание министра юстиции А.С. Зарудного от 18 сентября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 28. Л. 51—52 об. (Частично опубл.: Революционное движение в России... С. 444— 445. См. документ № 23 — т. 2).
II Слово «чтобы» впечатано над строкой.
ЧАСТЬ I, ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
167
именно как лицо, уполномоченное А.Ф. Керенским для переговоров с генералом Корниловым, равным образом подтверждается и целым рядом свидетелей, которым В.Н. Львов, порой без всякой в том необходимости, открыто говорил о возложенном на него поручении. Так, в Могилеве, в поисках комнаты, заехав в гостиницу, где помещается Главный комитет Союза офицеров армии и флота, В.Н. Львов на вопрос коменданта гостиницы, что ему угодно, сказал, что приехал «от Керенского к Корнилову». Там же в разговоре за чаем с есаулом Родионовым, с которым только что познакомился В.Н. Львов, поделился как тем, что он приехал «по поручению министра-председателя для переговоров с генералом Корниловым о некоторых намеченных Керенским переменах в составе Временного правительства», так отчасти и сущностью этих перемен. Дежурному адъютанту Верховного главнокомандующего было предложено доложить генералу Корнилову, что «бывший обер-прокурор Св[ятейшего] Синода В.Н. Львов приехал с поручением от министра-председателя А.Ф. Керенского и просит его принять». И.А. Добрынский, А.Ф. Аладьин, полковник Голицын в равной мере подтвердили изложенное обстоятельство, причем А.Ф. Аладьин на первом же допросе 2 сентября в Могилеве представил Чрезвычайной комиссии лист бумаги, на котором свидетелем 23 августа были записаны вкратце, непосредственно после беседы с В.Н. Львовым, тезисы полномочий, полученных им от А.Ф. Керенского: «1) А.Ф. Керенский согласен на переговоры с Верховным главнокомандующим; 2) переговоры должны вестись через него, В.Н. Львова... 3) переговоры должны вестись негласно»1.
Равным образом и второй вывод, сделанный Комиссией, вполне соответствует всем объяснениям В.Н. Львова. Прежде всего обращает на себя внимание тот факт, что генерал Корнилов, будучи спрошен В.Н. Львовым о его политической программе, не смог ее изложить сразу, а отложил беседу на эту тему до следующего дня. Затем, как в первых своих показаниях, данных под влиянием «деликатности в отношении А.Ф. Керенского», так и в последнем, вызванном желанием «поставить точки над i», и «ясно и категорически изложить все обстоятельства, как они были», В.Н. Львов определенно указывает, что предложения генерала Корнилова он в ультимативную форму не облекал, так как между ними происходила лишь простая беседа, во время которой обсуждались различные пожелания в смысле усиления власти. Лишь эти пожелания он, В.Н. Львов, и передал А.Ф. Керенскому, а никакого ультимативного требования не передавал и не мог передать, толкование же написанных им по требованию А.Ф. Керенского слов «Корнилов предлагает» как требование называет подвохом. Действительно, как видно из подлинной записки В.Н.Львова, содержащей в себе основные пожелания генерала Корнилова, таковые изложены вслед за словами: «Генерал Корнилов предлагает». Из тех же показаний В.Н. Львова видно, что пожелания генерала Корнилова о способах создания сильной государственной власти передавались им министру-председателю А.Ф. Керенскому как бы на усмотрение Временного правительства, от которого «зависит принять эти условия или же отвергнуть, или же уволить генерала Корнилова». Сущность «пожеланий-требований» генерала Корнилова была изложена В.Н. Львовым в записке в трех пунктах: 1) введение военного положения; 2) передача всей власти Верховному главнокомандующему и 3) отставка всех министров. Пункты эти редактировались В.Н. Львовым в формулировке не генерала Корнилова, а Завойко, причем, в частности, относительно отставки министров, являвшейся содержанием
1 Здесь неточно цитируется записка Аладьина от 23 августа 1917 г. Записку см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 14. Л. 113.
168
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА, ТОМ I
третьего пункта, В.Н. Львов должен был признать, что он с генералом Корниловым и вовсе не говорил. Больше того, за точность написанного В.Н. Львов не может поручиться хотя бы потому, что писал он записку настолько наспех, что даже не успел перечитать написанного, прежде чем вынужден был отдать записку А.Ф. Керенскому. Два других пожелания генерала Корнилова — об объявлении военного положения и передаче всей власти Верховному главнокомандующему — согласно объяснениям В.Н. Львова, были высказаны, как уже указывалось выше, в ответ на предложение В.Н. Львова выставить «свои требования». Это неясное объяснение В.Н. Львова находит себе некоторое разъяснение лишь в четвертом его показании: генерал Корнилов приглашался по поручению АФ. Керенского указать «свои требования о реконструкции власти в смысле усиления». Наконец, о том, что пожелания генерала Корнилова передавались В.Н. Львовым не в форме требования, тем более конкретного характера, видно из содержания посланной В.Н. Львовым своему брату записки: «Генерал Корнилов просит приехать в Ставку выдающихся лидеров партий и общественных деятелей. Предмет обсуждения — составление кабинета». Изложенные объяснения В.Н. Львова не могут почитаться опровергнутыми и показаниями А.Ф. Керенского. Так, А.Ф. Керенский признает, что он при первом его посещении В.Н. Львовым с предложением реконструировать власть не отказался вести переговоры по этому поводу, будучи заинтересован в том, чтобы выяснить те группы, от имени которых является1 В.Н. Львов, чем и дал возможность последнему говорить от его имени. По показанию бывшего министра юстиции А.С. Зарудного, АФ. Керенский просто дал согласие В.Н. Львову, сделавшему ему предложение преобразовать Временное правительство в смысле усиления его власти. Затем, называя пожелания генерала Корнилова требованиями и ультиматумом, АФ. Керенский не указывает тех последствий, какими угрожал генерал Корнилов на случай непринятия правительством его ультиматума. Наконец, он определенно констатирует, что В.Н. Львов неоднократно повторял, что для генерала Корнилова «самое важное именно то, чтобы передача власти произошла легально, чтобы не было захвата, а состоялось постановление правительства о передаче власти». Неполнота объяснений В.Н. Львова в части, касающейся того, что лично он говорил в «беседе» с генералом Корниловым 24 августа вечером и 25 августа утром, в известной степени восполняется показаниями других лиц.
Как уже указывалось выше, согласно тезисам, записанным А.Ф. Аладьиным со слов В.Н. Львова еще 23 августа в Москве, В.Н. Львов должен был говорить о том, «что АФ. Керенский согласен на переформировку кабинета в направлении сделать его коалиционно-народным и что для этого должна быть выработана определенная программа работ и выставлены определенные требования состава кабинета»11. Обстоятельства, при которых была составлена А.Ф. Аладьиным записка с тезисами полномочий В.Н. Львова, находит известное объяснение и в показании И.А Добрынского. По его словам, когда 23 августа В.Н. Львов вернулся из Петрограда, он объявил свидетелю и АФ. Аладьину, что Керенский находит своевременным создание народного кабинета и официально уполномочил его, В.Н. Львова, вести все переговоры с общественными деятелями и со Ставкой. АФ. Аладьин «просил уточнить и формулировать» пожелания министра-председателя, на что В.Н. Львов и ответил соответственными разъяснениями. Названный свидетель И.А Добрынский, являвшийся ближайшим помощником
I Так в тексте.
II Здесь цитируется показание А.Ф. Аладьина от 2—4 сентября 1917 г. Показание см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 14. Л. 91-112 об. (См. документ № 2 — т. 2).
ЧАСТЬ I. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
169
В.Н. Львова по исполнению им возложенного на него министром-председателем поручения, категорически отрицает существование каких бы то ни было определенных решений о диктатуре в разговоре В.Н. Львова с генералом Корниловым и столь же категорически утверждает, что все решения были отложены до прибытия в Ставку министра-председателя и ряда приглашаемых туда же Верховным главнокомандующим общественных деятелей, часть которых должен был пригласить именно он, И.А. Добрынский. О том, в какой степени И.А. Добрьшский был убежден в легальности положения В.Н. Львова как уполномоченного министром-председателем для специальных переговоров со Ставкой, свидетельствует факт отправки им телеграммы В.Н. Львову по адресу: «Петроград, министру-председателю Керенскому для Владимира Николаевича Львова. [На] обратном пути заезжайте [в] Москву. Родзянко [в] Петрограде пригласите. Добрынский». Та же телеграмма и адресование ее на имя министра-председателя подтверждает, что из предстоявшего совещания в Ставке, имевшего своим предметом составление кабинета, секрета от правительства во всяком случае не делалось. Наконец, из числа других лиц, дополняющих показания В.Н. Львова относительно того, с какими предложениями он приехал в Ставку, должны быть отмечены: есаул Родионов, П.Н. Милюков и князь Голицын. Первый из них показал, что 24 августа, еще до разговора В.Н. Львова с генералом Корниловым, В.Н.Львов указывал, что при предстоящих переменах в составе Временного правительства «министром-председателем намечался генерал Корнилов». Второй свидетель — П.Н. Милюков — со слов В.Н. Львова показывает, что предложения Корнилова являлись результатом предыдущих переговоров, причем Львов ездил к генералу Корнилову по поручению министра-председателя Керенского с тремя вариантами комбинаций, один из которых и был принят Корниловым. Наконец, третий свидетель — князь Голицын, — осведомленный об этих вариантах самим генералом Корниловым в день разговора со Львовым, то есть 25 августа, разъяснил, что варианты эти заключались в следующем. Согласно первому центральная роль в правительстве принадлежала бы Керенскому, все прочие члены кабинета являлись бы лишь сотрудниками, ему подчиненными. Второе предположение выдвигало мысль о сильном правительстве, в коем все члены были бы облечены равной властью. Наконец, третье предположение указывало на возможность представить преобладающее положение в кабинете военному элементу в лице Верховного главнокомандующего.
Третий вывод Комиссии о том, что генерал Корнилов в разговоре по прямому проводу с А.Ф. Керенским 26 августа не подтверждал полномочий В.Н. Львова требовать от его, генерала Корнилова, имени передачи ему Временным правительством всей полноты власти, основывается всецело на подлинной юзограм-ме этого разговора. Из этой юзограммы прежде всего видно, что генерал Корнилов посылал В.Н. Львова к министру-председателю не с требованием или ультиматумом, а «с просьбой доложить» очерк положения, в котором ему представляется страна и армия. Что же касается существа полномочий, данных генералом Корниловым В.Н. Львову, то для проверки их министром-председателем генералу Корнилову, от имени отсутствовавшего В.Н. Львова, был предложен один только вопрос: «Владимир Николаевич Вас спрашивает, то определенное решение нужно исполнить, о котором Вы просили известить меня Александра Федоровича только совершенно лично, без этого подтверждения лично от Вас Александр Федорович колеблется мне вполне доверить»1. И на этот единственный, далеко не ясный вопрос, взамен точного и определенного выяснения
Так в тексте.
170