Monday, August 19, 2013

1 Дело генерала Л.Г.Корнилова Том 1

РОССИЯ. XX ВЕК
ДОКУМЕНТЫ
СЕРИЯ ОСНОВАНА В 1997 ГОДУ
ПОД РЕДАКЦИЕЙ АКАДЕМИКА А.Н.ЯКОВЛЕВА
РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ:
А.Н. Яковлев (председатель), Г.А. Арбатов, Е.Т. Гайдар, В.П. Козлов, В.А. Мартынов, СВ. Мироненко, В.П. Наумов, Е.М. Примаков, Э.С. Радзинский, А.Н. Сахаров, Г.Н. Севостьянов, Н.Г. Томилина, С.А. Филатов, А.О. Чубарьян, А.А. Яковлев, В.Н. Якушев
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ФОНД «ДЕМОКРАТИЯ», МОСКВА ИЗДАТЕЛЬСТВО «МАТЕРИК», МОСКВА
РОССИЯ. ХХВЕК
ДОКУМЕНТЫ ДЕЛО ГЕНЕРАЛА
Л.Г. КОРНИЛОВА
Материалы Чрезвычайной комиссии по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках. Август 1917 г. - июнь 1918 г. В 2-х томах
Том 1





https://docs.google.com/file/d/0B96SnjoTQuH_b1lsTVlWQlI5OHM/edit?usp=sharing








Чрезвычайная комиссия по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках. Август 1917 г. - июнь 1918 г.
Под редакцией академика РАН Г.Н. Севостьянова
Ответственные составители: O.K. Иванцова, ЮТ. Орлова
Составители: КТ. Ляшенко, ВМ. Хрусталев
МОСКВА  2003
ББК 63.3(2)611 Д29
Международный фонд «Демократия» (Фонд Александра И. Яковлева) выражает признательность Федеральной архивной службе России и Государст-венному архиву Российской Федерации за помощь в подготовке издания
Издается при поддержке Института «Открытое общество» (Фонд Сороса)
Д29    Дело генерала Л.Г. Корнилова.
Материалы Чрезвычайной комиссии по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках. Август 1917 г. - июнь 1918 г. В 2-х томах. Том 1. Чрезвычайная комиссия по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках. Август 1917 г. - июнь 1918т. Сборник документов и материалов.
Под ред. Г.Н. Севостьянова; отв. сост. O.K. Иванцова, Ю.Г. Орлова; сост. К.Г. Ляшенко, В.М. Хрусталев. Рецензенты: З.И. Перегудова, А.Д. Степанский
М: МФД, 2003 - 568с. - (Россия. XX век. Документы). ISBN 5-85646-094-4
Публикуемые документы и материалы позволяют по-новому взглянуть как на само выступление генерала Л.Г. Корнилова, так и на всю политическую жизнь предоктябрьской России 1917 г. Изучение опыта функционирования Чрезвычайной комиссии по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем и его соучастниках раскрывает состояние политической и правовой культуры в переломный для жизни страны период.
ББК 63.3 (2)611
© Международный фонд «Демократия» (Фонд Александра H. Яковлева), 2003
© ОК. Иванцова, К.Г. Ляшенко, Ю.Г. Орлова, Г.Н. Севостьянов, В.М. Хрусталев, ISBN 5-85646-094-4 составление, примечания, аппарат, 2003
ПРЕДИСЛОВИЕ
Июль 1917 г. резко изменил картину политической жизни предоктябрьской России. Неудачное выступление левых 3-5 июля в г. Петрограде позволило Временному правительству перетянуть на себя «политическое одеяло» и покончить с двоевластием. Хотя политическим кредо правительства и его главы министра-председателя А.Ф. Керенского по-прежнему оставался центризм с его лозунгом борьбы «на два фронта», и против правых, и против левых, общее соотношение сил в стране заметно изменилось в пользу правых. Очевидная слабость правительства, его неспособность положить конец «революционной анархии» в тылу и на фронте, военные неудачи, напрямую связанные с внутренней экономической и политической нестабильностью, укрепили позиции правых и увеличили численность сторонников правой идеологии и ее крайности — идеи «сильной власти», осуществляемой военной диктатурой. Усиление правых настроений в российском обществе наглядно продемонстрировало Государственное совещание в Москве 12-15 августа 1917 г., одним из центральных моментов которого стало выступление генерала Лавра Георгиевича Корнилова1.
На политический олимп генерал Корнилов взошел в середине июля, а именно 18 июля, когда указом Временного правительства он был назначен Верховным главнокомандующим Российской армии. Сын простого казака, начавший свой путь солдатом; генерал, бежавший из австрийского плена и пользующийся почти безграничным доверием армии; национальный герой, окруженный ореолом славы, — одним словом, в общественном сознании он более, чем кто-либо другой, подходил на роль военного диктатора. И хотя сам Корнилов никогда публично не заявлял о своей приверженности идее военной диктатуры, на политической арене России он выступил не просто с требованиями военной реформы, но с требованиями, имеющими далеко идущие политические последствия.
За этой позицией на многие десятилетия закрепился термин «корниловщина». Но сам термин был рожден в стане политических врагов Корнилова и позже московского совещания — уже после того, как Корнилов отказался выполнить приказ министра-председателя Временного правительства А. Ф. Керенского о сдаче должности Верховного главнокомандующего и потребовал от Петроградского и Московского военных округов и всех фронтов и армии в целом выполнять непосредственно только его распоряжения. Сегодня можно спорить, что произошло на самом деле — «слава нашла своего героя» или «герой нашел свою славу» — и не оказался ли Корнилов просто заложником общественных ожиданий «спасителя» или игрушкой в руках стоявших за его спиной политических
См.: Государственное совещание. Л., 1930.
6
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ 1
сил, но факт остается фактом: 27 августа 1917 г. Верховный главнокомандующий генерал Л.Г. Корнилов выступил против Временного правительства.
* * *
Еще до своего выступления на московском Государственном совещании Корнилов имел возможность не раз выразить свое несогласие с проводимой Временным правительством политикой как в отношении армии, так и в отношении общества в целом; а главное, с его попустительством той разрушительной работе, что вели на фронте и в тылу советы и их комитеты. В начале июля 1917 г. им были посланы телеграммы на имя Верховного главнокомандующего и министра-председателя с требованием принять срочные меры по реформированию армии1. Некоторые требования чисто политического характера, например требование упорядочения и ограничения деятельности армейских комитетов, содержала телеграмма Корнилова, зачитанная на совещании в Ставке высших чинов Российской армии и ряда министров Временного правительства во главе с министром-председателем 16 июля 1917 г.11 Возглавив Российскую армию, Корнилов уже 19 июля отправил в адрес правительства телеграмму с изложением условий, на которых он согласен выполнять обязанности Верховного главнокомандующего, требуя невмешательства в его оперативные распоряжения и назначения высшего военного состава111. Его первые приказы по армии были направлены на поднятие боеспособности, усиление воинской дисциплины, борьбу с братанием, дезертирством, укрепление военно-полевых судов и упорядочение деятельности армейских комитетов. Именно эти действия обеспечили Корнилову полную поддержку со стороны правого офицерства и их организаций — Союза офицеров армии и флота, Союза Георгиевских кавалеров и Военной лиги™.
3 августа Корниловым и генералом А. С. Лукомским, начальником Штаба Верховного главнокомандующего, была составлена докладная записка, в которой с целью нормализации положения в армии и в тылу выдвигались требования о введении на всей территории России военно-революционных судов с применением смертной казни, о восстановлении дасциплинарной власти военных командиров, о точной регламентации прав и обязанностей комитетов и комиссаров и фактически ограничении их деятельностиv. Того же числа Корнилов с намерением обсудить эту записку на заседании Временного правительства прибыл в Петроград и сделал свое первое заявление в прессе^. Однако эта доклад-
I Телеграммы генерала Л.Г. Корнилова Верховному главнокомандующему от 8 и 11 июля 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 14. Л. 15, 16.
II Телеграмму генерала Л.Г. Корнилова от 14 июля 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 14. Л. 21-24. См. также: Протокол совещания в Ставке министра-председателя А.Ф. Керенского, ряда министров Временного правительства и генералитета в Ставке Верховного главнокомандующего 16 июля 1917 г. Там же. Д. 39. Л. 1-62.
III Телеграмму генерала Л.Г. Корнилова А.Ф. Керенскому от 19 июля 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 14. Л. 25.
17 См.: Телеграмма конференции Союза Георгиевских кавалеров министру-председателю А.Ф. Керенскому от 9 августа 1917 г. (ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 77. Л. 1.); Письмо президиума Отделения Союза офицеров армии и флота при 318-м пехотном Волховском полку в Главный комитет Союза офицеров от 8 августа 1917 г. (Там же. Д. 40. Л. 52-53).
v См.: Доклад генерала Л.Г. Корнилова // Речь. 6 августа 1917 г. С. 4.
VI См.: Заявление Верховного главнокомандующего // Русские ведомости. 4 августа 1917 г. С. 4.
ПРЕДИСЛОВИЕ
7
ная записка Верховного главнокомандующего не была рассмотрена на заседании Временного правительства: по просьбе управляющего Военным и морским министерством Б.В. Савинкова Корнилов не вынес ее на обсуждение, надеясь на дальнейшую доработку совместно с военным ведомством.
9 августа Верховный главнокомандующий вновь посетил Петроград, куда был вызван для участия в заседании Временного правительства Савинковым. Корнилов рассчитывал в этот раз получить окончательное согласие правительства на предлагаемые им реформы, так как к этому моменту военное ведомство при непосредственном участии Савинкова и комиссара Временного правительства при Штабе Верховного главнокомандующего М.М. Филоненко закончило работу над докладной запиской, развивающей ранее составленную Верховным главнокомандующим с добавлением в нее пункта о милитаризации железных дорог и военной промышленности1. Однако Корнилов был вызван в Петроград без ведома и согласия министра-председателя. Последний не был предварительно ознакомлен с подготовленным проектом военных реформ, поэтому счел себя оскорбленным и не вынес вопрос на пленарное заседание Временного правительства. В результате под давлением кадета Ф.Ф. Кокошкина докладная записка обсуждалась лишь на частном совещании членов Временного правительства 10 августа 1917 г.
Корнилов получил принципиальное согласие с предлагаемыми реформами, за исключением вновь добавленного пункта о милитаризации военной промышленности и железных дорог. Ему было заявлено, что отныне реализация преобразований — это вопрос темпов бюрократической работы. Но для их введения требовалось прежде всего законодательное утверждение на заседании Временного правительства. Однако Керенский, опасаясь роста влияния Верховного главнокомандующего, не торопился выносить вопрос на заседание правительства. Кроме того, после 10 августа резко ухудшились отношения министра-председателя и Савинкова: последний был вынужден подать в отставку, но она не была принята, и по крайней мере внешне их конфликт был исчерпан.
Резко ухудшились и отношения Керенского с Корниловым. Верховный главнокомандующий подавал к этому немало поводов. Так, 9 августа в Петроград Верховный главнокомандующий явился в сопровождении военного отряда с пулеметами. Его приезд на московское Государственное совещание был обставлен так, что это не могло не вызвать раздражения со стороны главы правительства. Следовательно, не было ничего неожиданного в том, что во время Государственного совещания Корнилов получил от министра-председателя уведомление о запрещении ему выступать с критикой общей политики Временного правительства. Сочтя это личным оскорблением, Верховный главнокомандующий в своей речи все же не ограничился рассмотрением положения на фронте.
На Государственном совещании программа Корнилова встретила если не полное одобрение, то по крайней мере сочувствие. В унисон с Верховным главнокомандующим выступили высшие чины Российской армии — генерал М.В. Алексеев и генерал А.М. Каледин11. Но еще до Государственного совещания в поддержку Корнилова и его программы выступили делегаты проходившего 8-9 августа также в Москве Совещания общественных деятелей. Последнее было созвано по инициативе кадетской партии и в своей политической резолюции практически полностью солидаризировалось с заявленной Верховным
I См.: Последние известия // Речь. 11 августа 1917 г. С. 3.; К отставке Б.В. Савинкова // Там же. 12 августа 1917 г. С. 4.
II См.: Государственное совещание. Л., 1930.
8
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ 1
главнокомандующим обеспокоенностью политической и экономической анархией внутри страны и неспособностью правительства переломить ситуацию к лучшему. Отдельным предметом обсуждения на Совещании стала программа Корнилова1. И хотя депутаты не решились принять военную резолюцию, а некоторые из предлагаемых Корниловым мер показались им слишком радикальными, в адрес Верховного главнокомандующего была послана приветственная телеграмма за подписью председателя Совета Совещания М.В. Родзянко с выражением поддержки", что, несомненно, свидетельствовало о растущем признании Корнилова со стороны крупнейшей политической силы страны — кадетов.
После Государственного совещания политическая активность Верховного главнокомандующего стала очевидной для всех. Правая пресса начала внимательно следить за каждым его заявлением и шагом. В ответ в левой печати развернулась откровенная травля Корнилова. Это, а также активно курсирующие слухи о готовящемся отстранении Корнилова от должности Верховного главнокомандующего подтолкнули Главный комитет Союза офицеров армии и флота, а также Союз георгиевских кавалеров начать широкомасштабную кампанию в его защиту. В адрес Временного правительства и главных комитетов офицерских организаций поступили десятки писем с резолюциями офицерских и солдатских собраний в поддержку Корнилова111. В результате прокатившейся по всей армии волны протеста против травли Верховного главнокомандующего его позиции значительно укрепились.
Это ускорило ведущиеся с начала августа переговоры с Временным правительством, посредническую роль в которых взяли на себя Филоненко и Савинков, специально для этого прибывший в Могилев 23 августа. 23, 24 и 25 августа в Ставке велись активные переговоры между Корниловым, Лукомским и генералом И.П. Романовским, с одной стороны, и представлявшими Временное правительство Савинковым и Филоненко, с другой стороны. Причем речь шла уже не столько о согласовании необходимых военных реформ, принципиальное одобрение которых Корнилов получил 10 августа, сколько об образовании нового коалиционного правительства и о стягивании к столице воинских частей.
Такому изменению характера переговоров во многом способствовали появившиеся сведения о намеченном на конец августа выступлении в Петрограде большевиков, которое после событий 3-5 июля уже не казалось нереальным. Правительство, давая согласие на проведение требуемых Ставкой реформ, справедливо опасалось выступления со стороны Советов. Поэтому, прибыв в Ставку, Савинков от лица правительства потребовал выделить войска для посылки в Петроград. Со своей стороны правительство давало согласие уже не только на
I См.: Московское совещание общественных деятелей // Русские ведомости. 9 августа 1917 г. С. 5; Московское общественное совещание // Там же. 10 августа 1917 г. С. 4; Там же. 11 августа 1917 г. С. 6.
II Телеграмму председателя Совета московского Совещания общественных деятелей М.В. Родзянко генералу Л.Г. Корнилову от 9 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 14. Л. 32.
III См.: Резолюция экстренного заседания Совета Союза казачьих войск // Русские ведомости, № 182, 10 августа 1917 г. С. 4; Письмо офицеров 271-го пехотного запасного полка в Главный комитет Союза офицеров армии и флота (не ранее 14 августа 1917 г.). (ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 77. Л. 1); Телеграмма армейского комитета 6-й армии в Петроградский городской ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов от 15 августа 1917 г. (ГА РФ. Ф. 1235. Оп. 78. Д. 102. Л. 45-46).
ПРЕДИСЛОВИЕ
9
предлагаемые Корниловым армейские реформы, но и на подчинение Петроградского военного округа непосредственно Верховному главнокомандующему.
Согласно составленному по результатам переговоров «Протоколу пребывания управляющего военным министерством Б.В. Савинкова в Могилеве 24-25 августа 1917 года»1, предварительная договоренность была достигнута практически по всем направлениям. Единственный вопрос, по которому не было достигнуто соглашение, заключался в том, будет ли сам город Петроград находиться в подчинении у Верховного главнокомандующего. В соответствии со Сводом законов Российской империи все гражданские власти в местностях, объявленных находящимися на военном положении, подчинялись военным властям11. Следовательно, если речь шла о столице, то и само правительство должно было бы подчиниться Верховному главнокомандующему, что, понятно, не могло не вызвать возражений со стороны этого правительства, и без того неуверенно себя чувствовавшего перед лицом такой политической силы, как армия. Со своей же стороны Корнилов продолжал настаивать только на такой формулировке, ведь именно ему и его войскам пришлось действовать в самом Петрограде в случае выступления большевиков. И хотя на предварительных переговорах было достигнуто компромиссное соглашение, в соответствии с которым на военном положении объявлялся Петроградский военный округ без самого Петрограда, именно этот вопрос оказался «провисшим» в договоренности Ставки и Временного правительства: одна из сторон решила, что подчинение Петрограда — вопрос времени, другая же надеялась на то, что к этому вопросу больше не придется возвращаться. Наконец после всех предварительных переговоров было решено, что как только к столице стянутся воинские силы, о чем Корнилов сообщит телеграммой, будет объявлено военное положение.
Однако в ответ на условленную телеграмму Корнилов 27 августа получил приказ за подписью Керенского сдать должность Лукомскому111.
Что же произошло накануне решающего дня, а именно 26 августа? Фактическая сторона событий такова, что бывший обер-прокурор Святейшего Синода В.Н. Львов, принявший 25 августа участие в завершающей стадии переговоров в Ставке, на следующий день был принят министром-председателем и беседовал с ним. После этого Керенский немедленно связался со Ставкой и в разговоре от своего имени и от имени не присутствовавшего Львова попросил подтвердить требования, переданные Львовым, но не уточнил, какие. Верховный главнокомандующий подтвердил только то, что ждет министра-председателя и Савинкова в Ставке 27 августа™. Далее интерпретации событий, данные министром-председателем и Верховным главнокомандующим, расходятся.
I Протокол пребывания управляющего военным министерством Б.В. Савинкова в Могилеве 24-25 августа 1917 года, касающийся разговоров Верховного главнокомандующего генерала Л.Г.Корнилова с ним и другими лицами, от 25 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 14. JL 34-36, 36 об. (Опубл.: Владимирова В. Контрреволюция в 1917 г. (Корниловщина). М., 1924. С. 206-208). (См. приложение № 1— т. 2).
II См.: Правила о местностях, объявляемых состоящими на военном положении // Свод законов Российской империи. Т. 2. СПб., 1892. С. 254-259.
III См.: Телеграмма министра-председателя А.Ф. Керенского Верховному главнокомандующему генералу Л.Г.Корнилову от 26 августа 1917г. (ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д.27. Л. 14).
17 Запись разговора по прямому проводу министра-председателя А.Ф. Керенского с Верховным главнокомандующим Л.Г. Корниловым от 26 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 14. Л. 40-41.
10
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
Согласно версии Керенского, изложенной в опубликованном 27 августа «сообщении» министра-председателя о мятеже генерала Корнилова, Львов устно передал ему ультимативные требования Корнилова, суть которых заключалась в том, что вся полнота государственной власти должна быть передана Верховному главнокомандующему1. По версии же Корнилова, сообщение министра-председателя о якобы имевшем место ультиматуме является «ложью». В своей телеграмме, отправленной «по линии железных дорог начальствующим лицам и другим комитетам» 27 августа, Верховный главнокомандующий заявил, что не посылал Львова и тем более не требовал передачи власти11. Корнилов признавал, что действительно имел разговор со Львовым, однако в ответ на переданные им от имени министра-председателя предложения по реформированию правительства он позволил себе только высказать свою точку зрения.
Далее события развивались с катастрофической быстротой. В ночь с 26-го на 27-е и в ночь с 27-го на 28 августа состоялись экстренные заседания Временного правительства, на которых Керенский, показывая запись разговора по прямому проводу с Корниловым и ссылаясь на слова Львова, потребовал преобразования правительственного кабинета, а для себя особых полномочий для борьбы с мятежом Верховного главнокомандующего. Несмотря на то, что некоторые из присутствовавших министров убеждали Керенского в необходимости мирно уладить конфликт, министр-председатель не согласился. В ответ на это кадетские министры Ф.Ф. Кокошкин, А.В. Карташев, С.Ф. Ольденбург и П.П. Юренев заявили о своей отставке, причем первый из них обвинил министра-председателя в диктаторстве. Тем не менее 28 августа вышел Указ Временного правительства об отстранении Корнилова от должности и предании суду за мятеж111.
В ответ на это Корнилов издал свое «Обращение к народу», где подробно описал разногласия с Временным правительством, опять назвав заявление о заговоре Ставки ложьюIV. Отказавшись сдать должность и решив воспользоваться стянутыми к столице войсками, Корнилов издал несколько приказов по армии с требованием подчиняться только его распоряжениями Город Могилев (Ставка Верховного главнокомандующего) был объявлен на военном положении^.
I Сообщение министра-председателя А.Ф. Керенского о выступлении генерала Л.Г. Корнилова от 27 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 1. Л. 1, 1 об. (Опубл.: Революционное движение в России в августе 1917 г. Разгром корниловского мятежа. М., 1959. С. 445).
II Телеграмму генерала Л.Г. Корнилова от 27 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 27. Л. 38.
III Указ Временного правительства Правительствующему Сенату от 28 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 120. Л. 178.
17 «Обращение к народу» Верховного главнокомандующего генерала Л.Г. Корнилова от 28 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 77. Л. 48. (Опубл.: Корниловские дни. Бюллетени временного военного комитета при ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов. Пг., 1917 г. С. 105-106).
v См.: Приказ Верховного главнокомандующего генерала Л.Г. Корнилова № 897 от 28 августа 1917 г. (ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 27. Л. 42); Приказ Верховного главнокомандующего генерала Л.Г. Корнилова № 900 от 29 августа 1917 г. (Там же. Л. 109). (См. приложения № 5, 6 - т. 2).
VI См.: Постановление коменданта города Могилева полковника Квашнина-Самарина от 28 августа 1917 г. (ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 27. Л. 44).
ПРЕДИСЛОВИЕ
11
Попытка примирения Временного правительства и Корнилова, осуществленная 27 августа посредством переговоров по прямому проводу Савинковым, Филоненко и одним из лидеров кадетов В.А. Маклаковым, закончилась неудачей1. Вряд ли это могло быть иначе: посредники действовали на свой страх и риск, а сам Керенский себя никак не проявил. Что касается Корнилова, то со своей стороны он через Лукомского и назначенного нового начальника Штаба Верховного главнокомандующего генерала М.В. Алексеева выдвинул ряд условий, на которых он был согласен в целях ликвидации конфликта сдать должность Верховного главнокомандующего".
Однако примирение не состоялось, как, впрочем, не состоялось и реальное военное столкновение. Армейский корпус, двинутый, по версии Корнилова, для защиты Петрограда и правительства от большевиков, а по версии самого правительства, для его свержения, не продвинулся дальше ст. Вырицы и Луги. Его командующий, генерал AM. Крымов, остановивший свои части после получения сообщения о конфликте Верховного главнокомандующего и Временного правительства, был вызван 31 августа на прием к министру-председателю в Зимний дворец и после встречи застрелился. Это была единственная жертва «мятежа».
29 августа постановлением Временного правительства за подписью министра-председателя и министра юстиции АС. Зарудного была создана Чрезвычайная комиссия для расследования дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках. Последствия выступления — арест Корнилова и его соучастников и расследование обстоятельств мятежа — это уже история самой комиссии и ее деятельности.
Вне сомнения, 26 и 27 августа стали пограничными датами во взаимоотношениях Временного правительства и Верховного главнокомандующего, уничтожившими результаты всех прежде достигнутых договоренностей и опрокинувшими все надежды на реформирование как армейского, так и в целом политического строя страны.
Однако конфликт Корнилова и Временного правительства возник не в одночасье и не 27 августа. Не стоит преувеличивать и роль в этом конфликте Львова, хотя его поведение 26 августа даже пресса, отслеживавшая события, характеризовала как «туманное» или «путаное». Конфликт Верховного главнокомандующего и Временного правительства к концу августа уже имел затяжной характер. Слухи о готовящемся смещении Корнилова, упорно курсировавшие в обществе в середине августа, не были случайными. Но если раньше весь конфликт ограничивался телеграммами с ультиматумами, докладными записками и, в конечном счете, разрешался за столом переговоров, то 27 августа Верховный главнокомандующий и Временное правительство в лице министра-председателя и тех министров, которые его поддержали, открыто встали друг против друга, предоставив остальным решать, с кем же они.
Сам факт выступления генерала Корнилова не вызывает сомнений. Однако остается неясным, а существовал ли вообще заранее спланированный и подго-
I См.: Запись разговора по прямому проводу генерала Л.Г. Корнилова с управляющим Военным министерством Б.В. Савинковым и В А Маклаковым от 27 августа 1917 г. (ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 45. Л. 2-4 об.) (См. приложение № 2 —т. 2).
II См.: Телеграмма генерала А.С. Лукомского министру-председателю А.Ф. Керенскому от 30 августа 1917 г. (ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 1. Д. 60. Л. 138); Запись разговора по прямому проводу генерала Л.Г. Корнилова с начальником Штаба Верховного главнокомандующего генералом М.В. Алексеевым от 31 августа 1917 г. (Там же. Л. 140—148).
12
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
товленный «контрреволюционный заговор» Ставки с целью свержения Временного правительства? Не являлся ли Корнилов зачинщиком воображаемого, но многими ожидаемого «контрреволюционного» заговора, иначе говоря, игрушкой в чужих руках? Причем эти ожидания могли исходить как от его потенциальных союзников — армейской верхушки и в целом правых сил, так и от его врагов, не в последнюю очередь заинтересованных в его якобы «мятеже», рассчитывая таким образом нанести удар по всем «контрреволюционно» настроенным силам. Возможно ли, что случившееся является результатом ряда «недоразумений», главное из которых — Львов? Или же имело место прямое «предательство» накануне уже готового соглашения, когда одна из сторон, Керенский, в свое время снискавший титул «политической проститутки», просто воспользовалась первым попавшимся поводом, а именно заявлением Львова, для того, чтобы уничтожить ранее достигнутые соглашения, а заодно и другую сторону? Именно эти вопросы и стали своеобразным «камнем преткновения» в отечественной и зарубежной исторической науке.
*  * *
История корниловского выступления изучалась отечественной и зарубежной исторической наукой на достаточно широкой источниковой базе. Событиям, предшествующим выступлению, самому выступлению и его последствиям было посвящено немало статей, отдельных монографий, документальных публикаций и мемуаров. Хотя их авторы и обращались к одним и тем же источникам, содержащиеся в исследованиях трактовки различны и подчас диаметрально противоположны. Одним из источников по истории корниловского выступления являлись материалы Чрезвычайной комиссии, созданной Временным правительством для расследования дела о бывшем Верховном главнокомандующем и его соучастниках.
Первыми свое мнение о произошедших событиях высказали их непосредственные участники. Одним из них невольно оказался сам Корнилов. В деятельности правительственной Чрезвычайной комиссии произошла «утечка» служебной информации, и часть материалов следствия появилась в печати еще до его окончания. Публикацию фрагментов показаний Корнилова комиссии предпринял 2 октября 1917 г. в газете «Общее дело» известный своими разоблачениями публицист В.Л. Бурцев1. И хотя по распоряжению министра-председателя газета была тотчас закрыта, перепечатки следственного материала появились практически во всех крупных столичных газетах11. Показания Корнилова, излагавшего свою точку зрения на произошедшее, снабженные соответствующими сочувственными комментариями редактора, несомненно, повлияли на общественное мнение, прежде категорично возлагавшего вину только на бывшего Верховного главнокомандующего. Кроме того, эта публикация впервые сделала доступным один из источников по истории корниловского выступления, к которому впоследствии будут неоднократно обращаться исследователи.
Первая подробная работа о корниловском выступлении появилась в начале 1918 г. Ее автор — Керенский — опубликовал стенограмму своего допроса Чрезвычайной комиссией по делу Корнилова от 8 октября 1917 г.1" Эта работа непосредственного участника и виновника событий — уже сама по себе важный
См.: Общее дело. 2 октября 1917 г. С. 2.
См.: Новая жизнь. 3 октября 1917 г. С. 2.; Русская воля. 3 октября 1917 г. С. 2. См.: Керенский А.Ф. Дело Корнилова. Екатеринослав, 1918.
ПРЕДИСЛОВИЕ
13
источник по истории корниловского выступления. Кроме того, она ввела в научный оборот другой важный документ корниловского выступления из материалов следственной комиссии. Однако ценность работы умаляют более поздние исправления и прямые разночтения по сравнению с первоначальным текстом стенограммы допроса, наличие которых не скрывал и сам Керенский, а также явная политическая ангажированность автора. Политические цели публикации ясно просматриваются в той оценке, которые были в ней даны происшедшему. С точки зрения бывшего министра-председателя, имел место хорошо продуманный и заранее спланированный заговор, причем заговор не только против Временного правительства и лично министра-председателя, а заговор против революции и ее достижений, иначе говоря, «контрреволюционный заговор».
Иной интерпретации придерживался другой активный участник событий, Савинков, представлявший в конфликте Керенский — Корнилов посредническую сторону. В 1919 г. уже в Париже вышла его работа «К делу Корнилова», в которой события, предшествовавшие выступлению, рассматривались как ряд «недоразумений», в конечном счете приведших к открытому противостоянию. Главное же «недоразумение», с точки зрения Савинкова, — это Львов. В своих более поздних воспоминаниях решающую роль в разрастании «взаимного непонимания» между Керенским и Корниловым Савинков отводил именно бывшему обер-прокурору Синода, выгораживая тем самым себя и свою посредническую деятельность. Причем свои доводы автор аргументировал личным участием в событиях и ссылками на «Протокол» своего пребывания в Ставке 24-25 августа. Более поздние материалы следствия по делу Корнилова были ему недоступны1.
И, наконец, отличную картину происходящего дал генерал А.И. Деникин, другой участник событий, действовавший на стороне Корнилова и пострадавший вместе с ним. Его «Очерки русской смуты» фактически повторяли ту же точку зрения, что значительно раньше в прессе открыто высказал генерал М.В. Алексеев, назначенный после выступления Корнилова начальником Штаба Верховного главнокомандующего и позже ушедший с этой должности ввиду несогласия с ходом следствия по этому делу и конкретно с позицией, занятой новым Верховным главнокомандующим — Керенским. Еще в сентябре — ноябре 1917 г. Алексеев попытался привлечь внимание сначала лидера кадетов П.Н. Милюкова в частном письме, а после его публикации в газете «Новое время» и внимание общественности. Как непосредственный свидетель событий, генерал авторитетно заявил, что «заговора генералов» не было, напротив, имело место прямое «предательство» со стороны Керенского уже достигнутой договоренности11. Деникин не менее категоричен в своих оценках. С его точки зрения, Корнилов был поставлен в безвыходное положение отказом министра-председателя от ранее достигнутой договоренности, а потому всю ответственность за произошедшее несет «политическая проститутка» Керенский, в последний момент испугавшийся союза с Корниловым и сделавший ставку на левых111. С Алексеевым и Деникиным солидаризировался другой соратник Корнилова, генерал Лукомский.. В вышедших в эмиграции воспоминаниях он подробно рассматривал конкретные
1 См.: Савинков Б.В. К делу Корнилова. Париж, 1919.; Его же. Генерал Корнилов (Из воспоминаний) // Былое. № 3 (31). Берлин, 1925.
п См.: Письмо генерала М.В. Алексеева П.Н. Милюкову от 12 сентября 1917 г. // Владимирова В. Революция 1917 г. Т. ГУ. Август — сентябрь. Л., 1924. С. 377-380.
111 См.: Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 1. Вып. 1. Париж, 1921.; Его же. То же. Т. 2. Париж, 1922.
14
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
события августа — сентября 1917 г., ссылаясь на свое личное участие в них, и повторял уже известную нам точку зрения1. Подчеркнем, что и Алексеев, и Деникин, и Лукомский неоднократно ссылались на Чрезвычайную комиссию, однако собранные следствием материалы по делу Корнилова им были недоступны.
Таким образом, в работах основных участников событий явно обозначаются три различных подхода к истории корниловского выступления. Вышедшие в эпоху Гражданской войны исследования других авторов, в которых так или иначе затрагивались эти события, посвящены личности самого Корнилова и воспроизводят одну из этих точек зрения". Названные точки зрения — Керенского («контрреволюционный заговор»), Савинкова («недоразумение»), Алексеева — Деникина — Лукомского («предательство Керенского»), а также их комбинации — практически полностью исчерпывают собой все разнообразие мнений о корни-ловском выступлении, высказанных впоследствии как в отечественной, так и в зарубежной историографии. -
Одним из первых в советской историографии серьезных исследований корниловского выступления стала работа В. Владимировой «Контрреволюция в 1917 г. (Корниловщина)»"1. Несомненным достоинством монографии был анализ конкретных событий августа — сентября 1917 г., а также использование большого числа документов, в том числе и архивных материалов, часть которых была помещена в обширном «Приложении». Обилие цитат из архивных фондов отличает и работу другого автора, военного историка Е.И. Мартынова, бывшего царского генерала, в подчинении которого одно время находился Корнилов17. Обращает на себя внимание использование этими авторами материала правительственной Чрезвычайной комиссии, а именно стенограмм допросов Керенского и Корнилова, а также «Протокола» пребывания Савинкова в Ставке 24—25 августа 1917 г.
В целом построение анализа на относительно широкой источниковой базе являлось отличительной чертой отечественной историографии первых лет советской власти, когда еще не сложились запреты и ограничения на цитирование и использование, в том числе и ставших впоследствии секретными, архивных фондов. Так, в 1928 г. появился первый мемуарный сборник по истории корниловского выступления, составленный на основе белоэмигрантских изданий7. А еще раньше, в 1924 г., вышел и первый документальный сборник, составленный той же Владимировой на основе сообщений печати, мемуаров и архивных источников: «Революция 1917 года. (Хроника событий: Август — сентябрь)»71. Если помещенные в этом сборнике материалы официального следствия по делу Корнилова уже были известны по прежним публикациям, то новым стало использование документов ВЦИК и других советских органов.
Определенную широту источниковой базы можно считать достоинством исследовательской литературы, вышедшей в 1920-1930-х гг. и посвященной кор-
I См.: Лукомский А. С. Воспоминания. Т. 1. Берлин, 1922.
II Например, см.: Туземцев Н. Генерал Л.Г.Корнилов. Ростов-на-Дону, 1919; Пронин В. Генерал Л.Г. Корнилов. Ростов-на-Дону, 1919; Каржанский Н. Верховные главнокомандующие России. 1914-1917 гг. // Пережитое. Кн. 1. М., 1918.; Верхоеский А.И. Россия на Голгофе: Из походного дневника. 1914-1918 гг. Пг., 1918.; Шкловский В. Революция и фронт. Прага, 1921.; ШингаревИ. Как это было. М., 1918.
III См.: Владимирова В. Контрреволюция в 1917 г. (Корниловщина). Л., 1924. 17 См.: Мартынов Е.И. Корнилов: попытка военного переворота. Л., 1928.
v См.: Мятеж Корнилова: Из белых мемуаров. Л., 1928.
71 См.: Владимирова В. Революция 1917 года. (Хроника событий: август — сентябрь). Т. IV. Л., 1924.
ПРЕДИСЛОВИЕ
15
ниловскому выступлению. В то же время именно в этих первых работах выработались штампы советской историографии, согласно которым Корнилов представал как заговорщик и контрреволюционер, стремящийся к установлению военной диктатуры, ставленник промышленной буржуазии, солидаризирующийся с правыми кадетами и монархистами. Строгая научная методология анализа исторических фактов подменялась их идеологической интерпретацией. Понятно, что такая изначальная ангажированность не могла не сказаться и на приоритетах исследований. Основной акцент историками был сделан на выявление «классовой сущности корниловщины» и обосновании решающей роли большевиков в подавлении контрреволюционного мятежа. Активное привлечение к исследованию документов ВЦИК и других советских органов служило именно этой цели. Все это характерно как для работ Владимировой и Мартынова, так и для ряда других популярных изданий того периода1. В результате к моменту выхода в 1938 г. в свет многотомной «Истории Гражданской войны в СССР», где выступлению Корнилова были специально посвящены три главы первого тома, советская историография подошла с готовым набором идеологически обусловленных штампов11.
После некоторого перерыва в 1940-1950-е гг., когда в отечественной историографии возобладало мнение, что история контрреволюции не заслуживает внимания, к корниловскому выступлению обратились только в самом конце 1950-х годов. В 1960-е — начале 1980-х гг. вышел целый ряд как специальных работ111, так и общих, в которых эта тема так или иначе затрагиваласьw.
К крупным работам по истории корниловского выступления, вышедшим в этот период, можно отнести монографии М.И. Капустина «Заговор генералов: Из истории корниловщины и ее разгрома» и И.Я. Иванова «Контрреволюция в России в 1917 г. и ее разгром»v. Исследования этих историков отличались детальной разработкой отдельных моментов выступления. Однако они являлись продолжением установившейся ранее и идеологически обусловленной трактовки корниловского выступления. Практически не расширяли они и круг используемых источников. Монографии были написаны по материалам партийных архивов, воспоминаниям деятелей революции и лишь незначительно вовлекали в круг использованных источников материалы официального следствия. В последнем случае авторы ограничились цитированием фрагментов отдельных и известных по ранним публикациям документов, главным образом протоколов допросов, с целью подтверждения своих выводов о «контрреволюционной сущности
I См.: Эдейман Р., Мелихов В. Армия в 1917 г. М. —Л., 1927; Чадаева О.Н. Корниловщина. М.; Л., 1930.
II См.: История Гражданской войны в СССР. Т. 1. М., 1938. Гл. 9, 14, 15.
III См.: Бромберг Л., Якушев И. Большевики — организаторы разгрома корниловщины. М., 1957; Галкин В.А. Разгром корниловщины. М., 1959; Грунт А.Я. Заговор обреченных. (Разгром корниловщины). М, 1962; Лаверычев В.Я. Русские монополисты и заговор Корнилова // Вопросы истории. 1964. № 4; Иванов И.Я. Корниловщина и ее разгром (Из истории борьбы с контрреволюцией в России в 1917 г.). Л., 1965.
N Минц ИИ. История Великого Октября. Т. 2. М., 1978.; Думова Н.Г. Кадетская контрреволюция и ее разгром. М., 1982; Ее же. Кадетская партия в период Первой мировой войны и Февральской революции. М., 1988; Кувшинов В.А. Разоблачение партией большевиков идеологии и тактики кадетов. (Февраль — октябрь 1917 г.) М.; 1982; Старцев В.И. Крах керенщины. Л., 1982.
v См.: Капустин М.И. Заговор генералов: Из истории корниловщины и ее разгрома. М., 1968; Иванов И.Я. Контрреволюция в России в 1917 году и ее разгром. М., 1977.
16
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
корниловщины» и обоснования концепции неизбежности свершения социалистической революции.
Фразы, вынесенные в заглавия вышедших в этот период работ, наглядно показывают, что по сравнению с предшествующим периодом в советской историографии в 1960-1980-е гг. тематический спектр исследований истории корниловского выступления заметно сузился. Преимущественно историков интересовало не выяснение хода событий августа — сентября 1917 г., т.е. не само выступление, контрреволюционный и заговорщический характер которого не ставился под сомнение, а его «разгром». Причем под «разгромом» понималась не деятельность Временного правительства, «двурушничество» и «несостоятельность» которого разоблачались, а деятельность Советов и партии большевиков. Поэтому основное внимание исследователей было приковано к участию в подавлении корниловского мятежа советских органов, главным образом Бюро Военного отдела ВЦИК и местных солдатских комитетов. Если принять это во внимание, становится понятным, почему правительственные учреждения, созданные специально для расследования дела Корнилова, не оказались в центре внимания историков.
Утвердившиеся приоритеты в исследовании задавали и источниковую базу. В исторической литературе в этот период традиционно использовались сообщения левой печати и мемуарная литература. Круг последней в этой период даже несколько расширился, доказательством чего служит издание воспоминаний генералов А.А. Брусилова и А.И. Верховского1. Однако преимущественно к исследованию привлекались воззвания и листовки ВЦИК, местных советских органов, резолюции армейских комитетов, бюллетени Временного военного комитета при ВЦИК солдатских и рабочих депутатов, протоколы заседания Бюро Военного отдела ВЦИК, материалы РСДРП(б). В этом смысле показателен ряд сборников по истории революционного движения в русской армии в 1917 г., составленных по материалам военных архивов. Документы, собранные правительственной Чрезвычайной комиссией, к исследованию привлекались, однако в незначительном объеме и выборочно. Доказательством этого служит документальный сборник «Революционное движение в России в августе 1917 г. Разгром корниловского мятежа»11.
Появление в 1959 г. в серии «Великая Октябрьская социалистическая революция» специального тома, посвященного истории корниловского выступления, стало событием в отечественной историографии. В сборнике движение Корнилова хронологически и тематически прослеживается на основе документов бывших архивов ЦГАОР (ныне — ГА РФ), ЦГВИА (ныне — РГВИА), ЦГАВМФ (ныне - РГА ВМФ), ЦПАИМЛ (ныне - РГАСПИ). Однако, несмотря на несомненную ценность этого академического издания, сосредоточенность его составителей на показе главенствующей роли большевиков при подавлении мятежа заметно сузила возможную источниковую базу. Большую часть сборника составили документы советских и партийных органов, их воззвания, листовки, протоколы заседаний. Документы правительственной Чрезвычайной комиссии были представлены незначительным объемом и главным образом для доказательства «контрреволюционного» характера деятельности генерала Корнилова и его окружения.
I См.: Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 1983; Верховский А.И. На трудном перевале. М., 1959.
II См.: Революционное движение в России в августе 1917 г. Разгром корниловского мятежа / Под. ред. ДАЧугаева. М., 1959.
ПРЕДИСЛОВИЕ
17
Таким образом, в период с конца 1950-х до начала 1980-х гг. окончательно сложилась официальная точка зрения советской историографии на корнилов-ское выступление и его место в политической истории России, а также методология его анализа. Версия советских историков — Корнилов мятежник и контрреволюционер. Фактически соглашаясь в этой оценке с мнением Керенского, аргументацию в ее пользу советская историография черпала не из работ бывшего министра-председателя, а из политических агиток советов времен подавления корниловского выступления. Из левой прессы августа — сентября 1917 г. историками был заимствован сам термин — «корниловщина». А ленинские оценки классовой сущности выступления Корнилова определили методологию анализа1. В этот период в советской историографии окончательно утвердились и основные направления изучения истории корниловского выступления, ставшие приоритетными, согласно которым рассмотрение конкретных событий шло с точки зрения альтернативы «Корнилов или Ленин» и доказательства того факта, что у России в сентябре — октябре 1917 г. был выбор только между корни-ловской военной диктатурой или же социалистической революцией большевиков. Поставленная цель достигалась в худшем случае пустой декларацией, в лучшем — обильным цитированием документов из архивных фондов советских и партийных органов. Следовательно, приоритеты в исследовании заметно сужали возможную источниковую базу. Материалы правительственной следственной комиссии к исследованию привлекались в незначительном объеме.
Не случайно поэтому в работах по истории корниловского выступления, вышедших с конца 1980-х и до начала 1990-х гг., наметился пересмотр приоритетных направлений исследования и, как следствие, расширение источниковой базы.
В этом смысле показательно появление в этот период ряда работ, посвященных анализу феномена контрреволюции. В частности, исследование В.Д. Поликарпова «Военная контрреволюция в России. 1905—1917 гг.» было посвящено рассмотрению военной, в том числе и «корниловской контрреволюции» как таковой, т.е. как самостоятельного социального и политического явления, имеющего свою логику возникновения и затухания, свою социальную базу и лозунги". Однако методология анализа в данной работе по-прежнему базировалась на ленинских замечаниях, что не позволило ее автору отойти от традиционной точки зрения советской историографии о классовой сущности «корниловщины». Феномену корниловского движения была посвящена и статья А.С. Сенина «Корниловская альтернатива»111. Однако эта работа также оказалась несвободной от многих штампов советской историографии, хотя в ней и была предпринята попытка более широко и без идеологической предвзятости взглянуть на корниловское выступление. В частности, выступление Корнилова рассматривалось в ней с точки зрения традиционной альтернативы «Корнилов или Ленин».
В целом работы этого периода иллюстрируют общее состояние отечественной исторической науки в первые постперестроечные годы, представляя собой странное сочетание «нового взгляда» и традиционных историографических штампов. Из работ о корниловском выступлении, вышедших в последнее время, наиболее содержательными, с точки зрения ломки традиционных штампов отече-
I См.: Ленин В.И. О компромиссах // Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 34. С. 135-136.
II См.: Поликарпов В.Д. Военная контрреволюция в России. 1905-1917 гг. М, 1990.
III См.: Сенин А. С. Корниловская альтернатива // Историки отвечают на вопросы. Вып. 2.: Сборник / Сост. В.Д. Поликарпов, М., 1990.
18
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
ственной историографии, представляются труды Г.З. Иоффе1. Автор справедливо отметил, что в советской историографии предпочитали смотреть на все связанное с феноменом контрреволюции только глазами революционного лагеря, что не позволяло представить себе картину во всей ее полноте. Не случайно поэтому в работах Иоффе, как никогда ранее в отечественной историографии, большое внимание было уделено принятым правительством мерам по подавлению выступления, в частности помещены основные сведения о создании и первых шагах правительственной Чрезвычайной комиссии. Пытаясь пересмотреть место корниловского выступления в политической истории России, автор утверждал, что для этого прежде всего необходимо поменять традиционные приоритеты в исследовании и сместить акцент с анализа разгрома выступления на анализ самого выступления. Отсюда характерная черта работ Иоффе — использование широкой документальной базы для исследования. В частности, к анализу им были привлечены документальные материалы из числа собранных правительственной Чрезвычайной комиссией. Возможно, именно изменение приоритетов исследования и значительное расширение источниковой базы позволило ему отойти от устоявшегося в советской историографии мнения о корниловском выступлении как о заранее спланированном и подготовленном контрреволюционном заговоре, направленном на свержение Временного правительства и ликвидацию достижений революционной демократии. Возвращаясь к вопросу, а существовал ли вообще заранее спланированный и подготовленный контрреволюционный заговор и не было ли случившееся результатом ряда недоразумений или же прямого предательства, автор не дает на него уже столь категоричного ответа: «В корниловском выступлении сказались и "недоразумения", и подозрительность, и вероломство Керенского, и другие "субъективные факторы". Но все это могло проявиться только при наличии реальных контрреволюционных замыслов, которые вынашивались в тех кругах, где ненавидели революцию, демократию и саму "керенщину"»11.
В последние десятилетия в отечественной исторической науке произошло смещение акцентов анализа с феномена революции на феномен контрреволюции и с разгрома корниловщины на само выступление. Это не могло не повлечь за собой более тщательное изучение конкретного хода событий, а как следствие — и расширение источниковой базы исследований. В последнее время значительно пополнился круг используемой мемуарной литературы. Доказательством этого служит появление с конца 1980-х гг. большого числа публикаций — воспоминаний непосредственных свидетелей событий, как неизвестных ранее, так и перепечаток из эмигрантской литературы111. Кроме того, снятие идеологических ограничений позволило исследователям использовать те исторические источники, которые традиционно замалчивались. Так, показания Корнилова известны отечественной исторической науке. Однако только в последние годы историки стали более внимательно и с большим доверием относиться к заявлениям самого Корнилова. В этом смысле не случайно появление новой версии публикации
1  См.: Иоффе Г.З. «Белое дело»: Генерал Корнилов. М., 1989; Его же. Семнадцатый год: Ленин, Керенский, Корнилов. М., 1995. н  Иоффе Г.З. «Белое дело», С. 151.
111 См.: Вырубов В.В. Воспоминания о корниловском деле // Земство. 1995. № 3; Керенский А.Ф.Россия на историческом повороте. Мемуары. М., 1993; Александр Иванович Гучков рассказывает... М., 1993; Князев Г. Из записной книжки русского интеллигента за время революции и гражданской войны. 1915—1922 гг. // Русское прошлое. Кн. 2. СПб., 1991.
ПРЕДИСЛОВИЕ
19
показаний генерала, данных им Чрезвычайной комиссии 2-5 сентября 1917 г. Новая публикация была предпринята Иоффе и значительно превосходит предыдущие своей выверенностыо и полнотой1.
Подобного рода процессы характерны и для современной зарубежной историографии.
Справедливо мнение Г.М. Каткова, выделившего три этапа развития интереса к истории корниловского выступления в российской эмигрантской литературе. Начало первому положили фундаментальные «Очерки русской смуты» Деникина и «История второй русской революции» П.Н. Милюкова11. Второй этап был связан с юбилейной датой — 20-летием революции 1917 г. В этот период на страницах «Последних новостей» была помещена специальная подборка воспоминаний эмигрантов, в прошлом активных участников событий, — А.И. Гучкова, П.Н. Финисова, А.И. Путилова111. Наконец, выход после Второй мировой войны мемуаров Керенского вновь привлек внимание к корниловско-му выступлению17.
Даже этот беглый обзор позволяет увидеть, что в русской эмигрантской среде существовал постоянный интерес к корниловскому выступлению. И это объяснимо: события августа — сентября не были рядовым эпизодом 1917 г. Роль Корнилова в организации Белого движения и в создании Добровольческой армии заставила даже политических противников по-иному взглянуть на его деятельность в 1917 г. Уже в эмиграции, оценивая августовские события с точки зрения случившегося двумя месяцами позже, многие спрашивали: а была ли у России иная альтернатива? Не случайно поэтому вопрос, представлял ли собой Корнилов такую альтернативу, стал ключевым для эмигрантской историографии. О существовании у России в 1917 г. выбора между Корниловым и большевистской революцией заявил еще Деникин в упомянутых выше «Очерках русской смуты». Отметим, что Деникин имел в виду не заговор во имя военной диктатуры, которого, с его точки зрения, вообще не существовало, а конкретную программу, выдвинутую Корниловым на переговорах с Временным правительством. Однако впоследствии в эмигрантской литературе такая поправка большей частью уже не делалась. Милюков, вынося альтернативу «Корнилов или Ленин» в заглавие второго выпуска своей «Истории второй русской революции», фактически закреплял такой подход к истории корниловского выступления.
Таким образом, для зарубежной историографии, так же как и для советской, было характерно рассмотрение истории корниловского выступления с точки зрения альтернативы «Корнилов или Ленин», но уже с прямо противополож-
1 См.: Иоффе Г.З. Генерал Л.Г. Корнилов перед Чрезвычайной комиссией Временного правительства // Кентавр. 1995. № 5-6.
и См.: Милюков П.Н. История второй русской революции. Т. 1. Вып. 1. Киев, 1919; Его же. То же. Т. 1. Вып. 2. Корнилов или Ленин. София, 1921; Чернов В. «Подполье» и «надполье» в подготовке корниловского движения // Воля России. № 4. Прага, 1923; Галич Ю. Генерал Крымов: Из личных воспоминаний // Сегодня. Рига, 10 апреля 1928 г.
111 Из воспоминаний А.И. Гучкова // Последние новости. Париж, 1939. 23 сентября; Беседа с П. Финисовым. Генерал Корнилов и Керенский // Там же. 1927. 27 февраля; Путилов А.И. Заговор Корнилова // Там же. 1937. 24 января; Никитин Б. Роковые годы. Париж, 1937; Головин НН Русская контрреволюция в 1917-1918 гг. Т. 1. Ч. 2. Таллин, 1937.
w Гессен И. Годы изгнания. Париж, 1979; Лодыженский А.А. Воспоминания. Париж, 1984; Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. Лондон, 1990. Т. 2; Манухин И. Воспоминания о 1917-1918 гг. // Новый журнал. Т. 54. Нью-Йорк, 1958; Воспоминания генерала барона П.Н.Врангеля. Франкфурт-на-Майне, 1969.
20
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
ными симпатиями. Из русской эмигрантской литературы эта точка зрения перекочевала и в зарубежную историографию, для которой поиск в российской истории альтернативы большевизму приобретал особое значение. При такой акцентировке анализ конкретного хода событий августа —сентября 1917 г. неизбежно отходил на задний план. Таким же второстепенным становилось и исследование вопроса: а существовал ли вообще заговор Ставки с целью свержения Временного правительства? Не случайно поэтому историки мало интересовались теми мерами, которые были предприняты правительством для ликвидации корниловского выступления, в частности и результатами работы Чрезвычайной комиссии.
Уже упомянутый выше зарубежный историк Катков, выпустив в 1987 г. перевод с английского своей работы «Дело Корнилова», был вынужден констатировать именно такое положение как в русской эмигрантской литературе, так и в зарубежной историографии в целом1. Поэтому свою задачу автор видел в новой оценке событий августа — сентября 1917г., прежде всего посредством расширения документальной базы исследования и использования ранее не известных или же замалчиваемых источников. С этой целью к анализу были привлечены показания самого Корнилова Чрезвычайной комиссии, полный текст которых воспроизведен в приложении к работе. Следуя за Корниловым, автор сделал вывод, что никакого заговора вообще не существовало. Однако ничего нового в этом не было, и фактически Катков воспроизводил точку зрения, хорошо известную в историографии по работам Алексеева, Деникина, Лукомского. Кроме того, доказательство этой точки зрения не может быть основано только на заявлениях самого Корнилова. И в этом смысле представляется справедливым высказанное в адрес Каткова и его работы рядом зарубежных историков замечание о некритичном в целом восприятии показаний Корнилова11.
Тем не менее это исследование ознаменовало собой новый этап в изучении корниловского выступления в зарубежной исторической литературе. Крупнейший американский историк Р. Пайпс, посвятив специальный раздел своей монографии «Русская революция» корниловскому выступлению, также говорил о необходимости пересмотра традиционных подходов к этому событию политической истории предоктябрьской России111. Как и Катков, Пайпс утверждал, что для этого прежде всего необходимо отрешиться от довлеющей над современной историографией альтернативы «Корнилов или Ленин» и обратиться к тщательному документальному изучению конкретных событий августа — сентября 1917 г. В центре его внимания оказался все тот же вопрос: а был ли сам заговор? Показательно, что для исследования автором были подключены материалы Чрезвычайной комиссии, доступные ему по Русскому архиву Колумбийского университета (США), а именно — показания Корнилова. Мнение Пайпса то же, что и у Каткова: заговор генерала Корнилова — это миф, сотворенный Временным правительством и подхваченный Советами. Однако обращает на себя внимание тот факт, что позиция автора плохо подкреплена документально. Большинство документов, собранных Чрезвычайной комиссией по делу Корнилова, им не было проанализировано.
Подводя итог краткому историографическому обзору, можно констатировать, что на протяжении более чем полувека и в отечественной, и в зарубежной
I См.: Катков Г.М. Дело Корнилова. Париж, 1987,
II См.: Much J.L. The Kornilov Revolt. A Critical Examination of Sources and Research. Aarhus (Denmark), 1987.
III См.: Пайпс P. Русская революция. Ч. 2. М., 1994.
ПРЕДИСЛОВИЕ
21
исторической литературе шли практически сходные процессы. В советской литературе идеологическая ангажированность заставляла строить анализ на одних исторических фактах и источниках и замалчивать другие. Та же самая ангажированность, но уже с другой стороны, заставляла выборочно относиться к историческим свидетельствам и эмигрантских исследователей. Помимо этого, необходимость постоянно доказывать неизбежность свершения социалистической революции толкала советскую историографию на поиск не только «объективной экономической закономерности», но и «субъективных факторов», одним из которых и стала угроза корниловской военной диктатуры. Напротив, поиск в русской истории альтернативы большевизму заставлял как эмигрантскую, так и зарубежную историографию в целом преувеличивать масштаб корниловского выступления. Главное, и та и другая стороны практически не заостряли внимание на вопросе — а был ли сам заговор Ставки с целью свержения Временного правительства? Вновь этот вопрос был поднят только в последние десятилетия и в тех работах, которые посвящены рассмотрению конкретного хода событий августа — сентября 1917 г. Вряд ли можно считать случайным, что именно в этих исследованиях было уделено должное внимание деятельности Чрезвычайной комиссии Временного правительства. Это лишний раз доказывает, что материалы самой комиссии являются важнейшим источником по истории корниловского выступления.
Обращение к собранным официальным следствием материалам по делу Корнилова особенно важно для современной отечественной историографии. Историческая литература последних десятилетий наглядно продемонстрировала, что одно только снятие идеологических запретов не может переломить ситуацию в изучении темы корниловского выступления. Для этого необходимо прежде всего тщательное и документально выверенное исследование. Привлечение материалов Чрезвычайной комиссии может оказать в этом плане неоценимую услугу.
*  * *
Изучение деятельности Чрезвычайной комиссии по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках необходимо не только для углубления знаний о корниловском выступлении. Такое обращение важно еще и в смысле общего изучения политической истории России.
Правительственные следственные комиссии — совершенно особое и новое явление в российской политической жизни начала XX в. Чрезвычайная комиссия по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем и его соучастниках — не первый такого рода опыт Временного правительства. 9 июля была образована Особая следственная комиссия для расследования степени участия в восстании 3-5 июля 1917 г. отдельных частей войск и членов гарнизонов г. Петрограда и его окрестностей.
Июльское вооруженное выступление 3-5 июля в г. Петрограде и выступление Верховного главнокомандующего генерала Л.Г. Корнилова в августе — сентябре были ключевыми моментами 1917 г., изменившими картину общественно-политической жизни страны. И в первом, и во втором случае для расследования событий были образованы особые следственные комиссии. Однотипность реакции власти и в том и другом случаях не покажется совпадением, если сопоставить это с тем фактом, что уже на второй день своего существования Временным правительством была создана такого же рода комиссия: 4 марта начала свою деятельность Чрезвычайная следственная комиссия для расследования
22
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданского, так и военного и морского ведомств.
Все три следственные комиссии создавались правительствами разных составов, и поэтому они не были практикой лишь одного из них. Образуя новую комиссию, правительство использовало те же принципы функционирования, которые были выработаны в работе ее предшественниц. Все три комиссии создавались на общих политико-правовых основах, финансировались по одной схеме, имели сходную структуру. Отчасти совпадал и их персональный состав. Все это позволяет рассматривать создание официальных следственных комиссий как устоявшуюся практику Временного правительства и в целом расценивать их как существенную характеристику его политики.
Все три комиссии были созданы Временным правительством, но только следственная комиссия по делу Корнилова имела опыт деятельности при двух правительствах — Временном и Советском — и, следовательно, наиболее полно характеризовала практику функционирования такого рода государственного учреждения.
Вместе с тем следственные комиссии образовывались и функционировали не как правительственные учреждения. В условиях революционного времени они и не могли быть таковыми. Поэтому ни одна из следственных комиссий Временного правительства не являлась простым придатком государственного аппарата и непосредственно какого-либо министерства. Следственные комиссии представляли собой весьма своеобразный политический институт. Это своеобразие заключалось прежде всего в том, что их положение в общественной жизни 1917 г. характеризовалось как положение между обществом и властью. Создаваясь как государственное учреждение, подотчетное непосредственно премьер-министру, следственная комиссия обладала значительно большей долей самостоятельности, чем любая министерская или сенатская комиссия. Настолько, насколько комиссия была подотчетна правительству, она была подотчетна и обществу в лице его представителей, так как обязательным условием существования каждой из них было включение в состав комиссии общественных представителей.
Таким образом, следственные комиссии Временного правительства представляли такой политический институт, в котором одновременно работали и представители власти, и представители общества. Вместе с тем при создании комиссии речь шла о проведении независимого юридического расследования, поэтому в истории деятельности названных комиссий хорошо прослеживаются попытки освободится от давления как со стороны власти, так и со стороны общества.
Действительно, следственные комиссии, созданные Временным правительством, являлись совершенно особым явлением в российской жизни начала XX века. До 1917 г. Россия не знала опыта создания и функционирования такого рода государственного учреждения. Образование наделенной особыми полномочиями комиссии с широким участием общественности, без сомнения, было возможно только при условии определенных демократических завоеваний. Уже сам факт, что правительство не просто прибегло к силовым мерам воздействия, а создало некое государственное учреждение для объективного, как предполагалось, расследования всех обстоятельств дела, говорит об определенном уровне политической культуры общества. Другое дело, насколько предполагаемое соответствовало действительности. Поэтому, изучая историю создания и деятельность одной такой комиссии, можно очень многое понять в жизни общества рассматриваемого периода.
ПРЕДИСЛОВИЕ
23
Изучение опыта функционирования Чрезвычайной комиссии по расследованию дела генерала Корнилова позволит по-иному взглянуть как на само выступление, так и на всю политическую жизнь предоктябрьской России. Подобное исследование позволит, во-первых, увидеть, насколько серьезной угрозой для Временного правительства являлось выступление Верховного главнокомандующего, а также охарактеризовать реальное положение правительства и его авторитет. Во-вторых, это даст возможность максимально полно представить себе отношение различных политических и социальных сил к выступлению Корнилова. И, наконец, такого рода анализ позволит проследить динамику изменения общественного мнения по отношению как к корниловскому выступлению, так и к Временному правительству. Иначе говоря, изучение опыта функционирования Чрезвычайной комиссии даст возможность реально представить себе подлинное, а не декларируемое состояние политической и правовой культуры и охарактеризовать политико-правовое сознание российского общества. Что же касается истории предоктябрьской России, то это позволит не декларировать альтернативу «Корнилов или Ленин», а уже исходя из реального состояния политической культуры российского общества накануне Октября ответить на вопрос: была ли у страны иная политическая альтернатива?
Однако именно институциональный аспект деятельности Чрезвычайной комиссии на сегодняшний момент оказался практически не изученным. В отечественной и зарубежной исторической литературе традиционно рассматривалось только само выступление бывшего Верховного главнокомандующего, а деятельность Чрезвычайной комиссии практически не привлекала внимание историков. И хотя почти в каждом исследовании, посвященном теме корниловского выступления, содержалось упоминание о правительственном следствии, основные сведения о комиссии даны только в уже названных выше работах Иоффе, Каткова, Пайпса. В исторической литературе утвердилось мнение, что работа следствия не была закончена и комиссия не сделала каких-либо выводов по делу Корнилова. Более того, тема функционирования Чрезвычайной комиссии оказалась настолько малоизученной, что в работах историков существовал разнобой даже в датировке окончания следствия. Завершение следствия привязывалось то к декабрю 1917 г., то к январю 1918 г. Только Пайпс оказался более внимательным к таким существенным деталям. Изучение сообщений советской печати позволило ему верно отнести окончание работы к июню 1918 г. В то же время и в его работе проскользнула неточность: начало следствия он ошибочно относит к октябрю 1917 г. Сегодня нам трудно понять, на чем базировались такие выводы отечественной и зарубежной историографии, когда материалы самой комиссии, находящиеся на хранении в Государственном архиве Российской Федерации, позволяют достаточно точно проследить начало, ход и завершение следствия.
Чрезвычайная комиссия по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках была создана постановлением Временного правительства от 29 августа 1917 г.1 Председателем комиссии был назначен адвокат, главный военно-морской прокурор И.С. Шабловский, известный Керенскому по прежней совместной адвокатской работе. Членами комиссии стали военные юристы полковники Н.П. Украинцев, ранее работавший в Особой комиссии по расследованию событий 3—5 июля, и P.P. Раупах, а
1 Постановление Временного правительства о назначении Чрезвычайной следственной комиссии для расследования дела о бывшем главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках от 29 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1779. Оп. 2. Д. 120. Л. 196.
также следователь по особо важным делам НА Колоколов. Войти в комиссию и даже возглавить ее предлагали и П.А. Александрову, однако он отказался ввиду незаконченности следствия о событиях 3-5 июля.
На момент образования комиссии следствие по делу Корнилова уже было начато в Петроградской судебной палате. 27 августа вышло постановление судебного следователя Петроградского окружного суда 16-го участка г. Петрограда Шульца о начале производства предварительного следствия по делу о заговоре против Временного правительства1, основанное на устном распоряжении прокурора Петроградской судебной палаты. 29 августа к Петроградскому окружному суду присоединился и Московский окружной суд, и вышло постановление судебного следователя по особо важным делам А.В. Коренкова о начале производства предварительного следствия по делу о посягательстве на насильственное изменение государственного строя и смещение Временного правительства11. Инициативным документом для начала предварительного следствия и в том и в другом случаях стало сообщение министра-председателя от 27 августа о выступлении генерала Корнилова против Временного правительства.
Такое начало следствия было возможно в силу особенностей функционирования судебного ведомства в революционное время. После Февральской революции в столицах были установлены дежурства товарищей прокурора и судебных следователей, в обязанности которых входило немедленное возбуждение следствия по поводу всех происходивших во время дежурства преступных действий в пределах города. Поэтому дежуривший 27 августа судебный следователь Шульц, получив сообщение о выступлении Корнилова, имел законное основание для начала предварительного следствия.
Однако если сложившаяся в революционное время упрощенная практика судопроизводства и предусматривала такое начало следствия, то даже она не допускала, чтобы правовой акт о создании специальной следственной комиссии вышел позже, чем акт о предании суду. И тем не менее в данном случае все обстояло именно таким образом. О предании генерала Корнилова суду за мятеж впервые было объявлено в сообщении министра-председателя 27 августа 1917 г., которое только на следующий день, 28 августа, было подкреплено соответствующим указом Временного правительства Правительствующему Сенату111. На постановлении об образовании Чрезвычайной комиссии, подписанном министром-председателем Керенским и министром юстиции А.С. Зарудным™, стояла дата «29 августа». А 30-м августа было датировано решение об образовании комиссии, принятое на заседании Временного правительстваv. Налицо сразу же две юридические нелепости: во-первых, появление акта о создании следст-
i
См.: Постановление судебного следователя Петроградского окружного суда 16-го участка г. Петрограда Шульца о начале производства предварительного следствия по делу о заговоре против Временного правительства от 27 августа 1917 г. (ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 29. Л. 16-16 об.).
п См.: Постановление судебного следователя Московского окружного суда по особо важным делам А.В. Коренкова о начале производства следствия по делу о посягательстве на насильственное изменение государственного строя и смещение Временного правительства от 29 августа 1917 г. (ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 27. Л. 1-1 об.).
I" Указ Временного правительства Правительствующему Сенату от 28 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. Оп. 2. Д. 120. Л. 178.
w Постановление Временного правительства от 29 августа 1917 г. см.: Собрание узаконений и распоряжений правительства. 1917 г. Отд. 1., №212. Ст. 1387.
v См.: ГА РФ. Ф. 1779. On. 1. Д. 12. Л. 128.
ПРЕДИСЛОВИЕ
25
венной комиссии позже акта о предании суду, а во-вторых, выход постановления Временного правительства о создании комиссии днем раньше, чем это решение было отражено в журнале заседаний самого правительства.
Объяснение данной парадоксальной, с юридической точки зрения, ситуации дано в воспоминаниях члена Чрезвычайной комиссии подполковника Н.П. Украинцева. Он сообщает, что в действительности текст постановления Временного правительства об образовании комиссии был составлен не 29 августа, а в ночь с 30 на 31 августа на совещании министра-председателя и министра юстиции с членами комиссии. И только по настоянию Керенского, по «личным мотивам» не пожелавшего ставить на нем ни ту, ни другую дату, постановление было датировано 29 августа.
«Когда постановление было готово и переписано вызванным дежурным чиновником Домичем, оно было дано на подпись Керенскому. "Какое же число ставить?" — спросил Керенский. Времени было около часа ночи, следовательно, нужно было бы поставить 31 число. Между тем постановление должно было появиться в тот же день в утренних газетах, и было бы непонятно, когда же оно составлено. "Ну, значит, поставьте 30", — сказал Зарудный. "Нет, мне не хочется, чтобы этот акт носил дату 30 по личным моим интимным причинам". Все с недоумением молчали, Керенский, щурясь и улыбаясь, смотрел вокруг себя. "Да ведь сегодня день Александра, вы не именинник ли?" — спросил Зарудный. "Да, и мне не хочется в этот день ставить свою подпись под таким актом, вы ведь меня понимаете. Давайте я поставлю 29 число". Акт был подписан 29 числом, и, таким образом, министром-председателем, в кабинете министра юстиции, в присутствии Чрезвычайной следственной комиссии, был учинен подлог»1.
Несмотря на всю кажущуюся невинность данного подлога, он повлек за собой еще один: вопрос о создании комиссии не обсуждался на заседании Временного правительства 30 августа (решение об этом было принято ночью 31 августа), а позже постановление об этом было впечатано в журнал заседаний. Подобные несоответствия не были последними в деле Корнилова. Так, отправленная 26 августа министром-председателем Корнилову телеграмма с сообщением об устранении его от должности была составлена неверно с юридической точки зрения: на ней стояла подпись «Керенский», тогда как подобного рода решение может принять только Временное правительство. На этот факт обратила внимание и пресса: в газетах появились статьи, в которых говорилось о превышении министром-председателем своих полномочий в отношении Верховного главнокомандующего.
Такое вольное обращение с законом министра-председателя, юриста по образованию, вряд ли можно объяснить его незнанием азбучных правовых норм. Керенский, стремясь как можно скорее ликвидировать своего вчерашнего партнера, в одночасье ставшего оппонентом, не обременял себя соблюдением процессуальных формальностей. Того же он ожидал и от членов Чрезвычайной комиссии. Дело виделось ему предельно простым: скорейший арест, обвинение по статьям 108 (Коллективный заговор) и ПО (Государственная измена) Уголовного уложения и осуждение военно-революционным судом. Поэтому комиссия, прибыв 2 сентября для начала следствия в Ставку, постоянно испытывала на себе давление «сверху». Первое время ее председатель И.С. Шабловский
1 Воспоминания члена Чрезвычайной комиссии помощника военного прокурора Петроградского военно-окружного суда Н.П. Украинцева о создании и деятельности комиссии от 20 ноября 1936 г. см.: ГА РФ. Ф.Р-5881. Оп.2. Д. 687).
26
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
был вынужден каждый день отчитываться в разговоре по прямому проводу с Петроградом, откуда его спрашивали только об одном — сколько человек арестовано. Сообщение министра-председателя о мятеже Корнилова и о заранее подготовленном заговоре было столь убедительно, что вначале дело казалось ясным и самим членам комиссии. Но первые же проведенные допросы убедили их, что все далеко не так просто.
Согласно первоначальному обвинению, выдвинутому против Верховного главнокомандующего по статьям 108 и ПО Уголовного уложения, осуждение по таким преступлениям должно было осуществляться военно-революционным судом. Однако, согласно действовавшему на тот момент положению, военно-революционным судом могли быть осуждены только солдаты и офицеры, но не генералы. Кроме того, членам комиссии с первых же дней их работы было ясно, что в действиях Ставки нет данных составов преступления. Уже 5 сентября был готов доклад комиссии Временному правительству, в котором говорилось, что осуждение Корнилова может происходить только по статье 100 Уголовного уложения (насильственное посягательство на изменение в России или какой-либо ее части установленного основными государственными законами порядка), находящейся в ведении гражданского суда с привлечением присяжных заседателей1.
На осуждении Корнилова и его сторонников военно-революционным судом, что фактически означало расстрел, настаивала и революционно настроенная общественность, в свою очередь оказывавшая на комиссию давление «снизу». С появлением первых сообщений о выступлении Верховного главнокомандующего против Временного правительства по армии прокатилась волна самочинных арестов. При малейшем подозрении в сочувствии генералу Корнилову солдатами арестовывались кадровые офицеры и высшие чины Российской армии. Страсти подогревались армейскими комитетами, требовавшими немедленной передачи дела Корнилова и его соучастников военно-революционным судам. Возникшие в результате такой революционной «охоты за ведьмами» местные фронтовые следственные комиссии стремились распылить единое следствие по делу Корнилова и передать подозреваемых военно-окружным и корпусным судам. А когда на сторону солдатских комитетов встали комиссары отдельных фронтов, конфликт приобрел уже принципиальный политический характер. Наиболее значительный инцидент произошел на Юго-Западном фронте, где членам комиссии пришлось столкнуться с упорным нежеланием комиссара Временного правительства при армиях фронта Н.И. Иорданского и Исполнительного комитета Совета солдатских депутатов фронта предать арестованных в г. Бердичеве генералов А. И. Деникина, СЛ. Маркова и других Чрезвычайной комиссии для проведения единого следствия над всеми участниками выступления.
Оказавшись в сложной ситуации, комиссия обратилась за помощью к Керенскому, который еще 1 сентября издал приказ по армии о сосредоточении всего следствия по делу Корнилова исключительно в руках Чрезвычайной комиссии11. Воспользовавшись пребыванием министра-председателя в Ставке 5—7 сентября, председатель комиссии поставил перед ним два вопроса: о подсудности дела
I См.: Докладная записка Чрезвычайной комиссии Временному правительству о подсудности дела генерала Л.Г. Корнилова суду гражданского ведомства от 5 сентября 1917 г. ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 30. Л. 1-2 об.
II Приказ Верховного главнокомандующего А.Ф. Керенского и начальника Штаба Верховного главнокомандующего генерала М.В. Алексеева от 1 сентября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 62. Л. 42-46.
ПРЕДИСЛОВИЕ
27
генерала Л.Г. Корнилова и о деникинцах, удерживаемых в г. Бердичеве с целью проведения над ними военно-революционного суда. В ходе этих переговоров второй вопрос стал центральным: Керенский, недовольный выводом комиссии о подсудности дела Корнилова суду гражданского ведомства, поставил этот вопрос в прямую зависимость от того, как будет решена судьба арестованных в Бердичеве. От решения же последнего вопроса он уклонился, оставив его на усмотрение комиссии и комиссара Иорданского.
Таким образом, участь деникинцев стала своеобразной разменной картой в политической игре, ведущейся как Керенским, так и Исполнительным комитетом Юго-Западного фронта. Вопрос был поставлен ими таким образом, что каким судом осудят «деникинскую группу», таким судом будут осуждены и все остальные сторонники Корнилова, в том числе и сам бывший Верховный главнокомандующий. И только благодаря настойчивости комиссии, для разрешения конфликта обратившейся во ВЦИК, от корниловцев удалось отвести угрозу военно-революционного суда: высший орган революционной демократии в конфликте Чрезвычайной комиссии и Исполнительного комитета Юго-Западного фронта встал на сторону комиссии1 и подтвердил законность ее требований о выдаче арестованных.
Бердичевский инцидент был не единственным случаем, когда членам комиссии пришлось выступить в роли не обвинителей, а адвокатов своих подследственных. Исполнительный комитет Юго-Западного фронта, проиграв в вопросе о переводе «деникинской группы», не отказался от намерений организовать революционный самосуд и продолжал оказывать давление на комиссию, требуя ужесточения условий содержания заключенных. К Бердичевскому гарнизону присоединились и Могилевский гарнизон, и ряд армейских комитетов, суть требований которых сводилась к переводу арестованных из защищенной Быхов-ской тюрьмы, где они к этому времени уже содержались, в другое место и удаление от них верных Корнилову текинцев, несших охрану внутренних помещений заключения. Осуществление на практике данных требований угрожало корниловцам самосудом, чего комиссия допустить не могла: перевод не только не состоялся, но представители армейских комитетов даже не были допущены к проверке условий содержания арестованных.
Не были допущены представители армейских комитетов и к участию в комиссии, хотя вопрос об этом поднимался неоднократно. Желая видеть комиссию подконтрольной, революционно-демократические организации стремились включить в нее своих представителей, ссылаясь при этом на то, что ее сугубо профессиональный состав не был «демократическим». В результате было найдено компромиссное решение, и в состав комиссии вошли члены исполкома ВЦИК меньшевики М.И. Либер и В. Крохмаль, а также представитель Совета Союза казачьих войск И.Г. Харламов". Если первые двое практически не вмешивались в ход следствия, то последний оказал помощь при организации поездки комиссии на Дон для выяснения вопроса об участии в выступлении Корнилова казачьего атамана генерала А.М. Каледина.
Несмотря на оказываемое на комиссию давление, она не стала подконтрольной ни Временному правительству, ни советам и их армейским комитетам. К
I См.: Протокол заседания Бюро Военного отдела ВЦИК от 13 сентября 1917 г. (ГА РФ. Ф.Р-6978. On. 1. Д. 546. Л. 106-107 об.). (См. документ №29 —т. 1).
II См.: Постановление Чрезвычайной комиссии о включении в ее состав представителя Совета Союза казачьих войск (не позднее 12 октября 1917 г.) (ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 93. Л. 272). (См. документ № 44 —т. 1).
28
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
концу сентября стало очевидным, что следствие развивается совершенно не в том направлении, как это предполагалось вначале. Гипноз слов Керенского о «мятеже» и «заговоре» постепенно рассеивался, и в прессе появились первые публикации материалов, в том числе и следственных, которые показывали совершенно другую картину выступления, отличную от сообщения министра-председателя от 27 августа. К появлению в печати следственных материалов, в частности показаний самого генерала Корнилова от 2—5 сентября, был причас-тен член комиссии полковник P.P. Раупах, явно сочувствовавший корнилов-скому движению.
После встречи в Ставке отношения Чрезвычайной комиссии с Керенским ухудшились. Министр-председатель, получивший желаемые политические дивиденды в первый момент выступления и недовольный общим ходом следствия, практически перестал интересоваться расследованием. Отошли в прошлое и каждодневные доклады Шабловского по прямому проводу. Ухудшение отношений с министром-председателем сразу же сказалось и на финансовом положении комиссии: если первоначально денежные средства выделялись комиссии Государственным казначейством, то уже к началу октября встал вопрос о переводе ее на обеспечение Военного ведомства1.
Последняя встреча министра-председателя и членов комиссии состоялась 8 октября, когда комиссии, практически завершившей следствие, потребовалось еще раз опросить главного свидетеля и обвинителя по делу Корнилова. По свидетельству Украинцева, эта встреча носила столь резкий характер, что сам допрос Керенского оказался скомканным и не дал никаких результатов. В таких условиях не могло быть и речи о том, чтобы в ближайшее время ознакомить Временное правительство с окончательными выводами. Тем более что выводы, к которым пришла комиссия, были прямо противоположны тем, которые хотел бы иметь его глава Керенский. В связи с этим комиссия, хотя следствие уже фактически было закончено, приняла решение не выносить пока окончательного постановления по делу Корнилова, давая свое заключение лишь по отдельным вопросам. Так, помимо упомянутого выше доклада о подсудности дела Корнилова суду гражданского ведомства, в ответ на запрос Временного правительства комиссия вынесла постановление о роли казачьего атамана А.М. Каледина в выступлении Корнилова11.
После октября 1917 г. Чрезвычайная комиссия по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках перестала существовать как самостоятельная единица, а само следствие велось уже в рамках Верховной морской следственной комиссии. Последняя была образована 24 ноября 1917 г. на 1-м Всероссийском съезде моряков военного флота в составе А. Куценко, С. Медведева, С. Настюшенко, В. Захарова, Т. Рвачева111.
Верховная морская следственная комиссии как новый высший следственный орган морского ведомства приняла в свое ведение все дела упраздненных приказом по Народному комиссариату по морским делам от 2 декабря 1917 г. (на основании Декрета Совета народных комиссаров о суде) Главного военно-мор-
I См.: Отношение Управления делами Временного правительства министру финансов от 9 октября 1917 г. (ГА РФ. Ф. 1779. Оп.2. Д. 512. Л. 11).
II Доклад Чрезвычайной комиссии Временному правительству от 3 сентября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 93. Л. 191. (См. документ № 87 — т. 1).
III См.: Положение о Верховной морской следственной комиссии. (РГА ВМФ. Ф. Р-5. On. 1. Д. 258. Л. 13-15).
ПРЕДИСЛОВИЕ
29
ского судного управления и подведомственного ему Главного военно-морского суда1. И.С. Шабловский, главный военно-морской прокурор и руководитель Главного военно-морского судного управления, был уволен одним из первых. Сообщение об увольнении застало его в отпуске в Риге, куда он уехал к своей семье, поэтому к следственному делу Корнилова он больше не вернулся. Новой властью все незаконченные или не рассмотренные судом дела, ведущиеся в его ведомстве, были переданы следователям Верховной морской следственной комиссии.
Следствие по делу генерала Л.Г. Корнилова не было подведомственно Главному военно-морскому судному управлению, наследницей которого в ноябре — декабре и выступила Верховная морская следственная комиссия. Однако Шабловский как председатель Чрезвычайной комиссии по расследованию дела бывшего Верховного главнокомандующего еще в сентябре выделил помещение для своей комиссии в том же здании, где помещалось и возглавляемое им Управление. Помимо этого, многие следователи и служащие его ведомства непосредственно принимали участие в работе комиссии. Когда в ноябре решался вопрос о передаче всех дел Главного военно-морского судного управления, возник вопрос и о дальнейшей судьбе Чрезвычайной комиссии. По воспоминаниям Украинцева, на основании частной договоренности членов комиссии — его и Раупаха — с народным комиссаром по морским делам Дыбенко работу над незавершенным следствием было разрешено продолжить, но уже в рамках Верховной морской следственной комиссии, занявшей те помещения, где раньше располагалась комиссия Шабловского. Более того, новой властью оставшимся членам комиссии было выплачено жалованье, назначенное еще Временным правительством.
Первоначально, когда статус следствия еще не прояснился, в своих обращениях в Народный комиссариат по морским делам Украинцев и Раупах продолжали использовать формальное название уже не существующей комиссии. Впоследствии субординация прояснилась, и следствие по делу Корнилова образовало лишь одно из направлений расследований Верховной морской следственной комиссии.
В марте 1918 г., в связи с эвакуацией государственных учреждений из Петрограда, Верховная морская следственная комиссия переехала в Москву. В Петрограде же было оставлено отделение комиссии с техническими сотрудниками и следователями, работавшими еще в управлении Шабловского, которое возглавил комиссар В. Захаров. Именно в его ведении и осталось дело генерала Корнилова, для окончания которого в качестве сотрудника отделения комиссии под непосредственным руководством Захарова продолжил свою работу Украинцев. Известно, что в своих воспоминаниях Захаров окончание следствия по делу Корнилова ставил в заслугу себе и возглавляемой им комиссии.
К этому моменту само следствие уже не носило судебного характера: Временное правительство перестало существовать, а в ноябре Быховскую тюрьму не без помощи членов комиссии покинул последний заключенный — сам генерал Корнилов. Даже если бы вина бывшего Верховного главнокомандующего была доказана, ему нельзя было предъявить обвинение по ст. 100 Уголовного уложения, так как власти, на ниспровержение которой он посягал, уже не существовало. Новая власть не прекратила следствие и даже проявила к нему интерес скорее из-за его исторического значения, чем по каким-либо политичес-
1 См.: Систематический сборник постановлений по Народному комиссариату по морским делам с 25 октября 1917 г. по 31 декабря 1918 г. М., 1919. С. 356.
30
ДЕПО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
ким причинам. Поэтому задачей Украинцева на данный момент была систематизация огромной документальной базы следствия, а также написание итогового документа. К апрелю 1918 г. эта работа была выполнена, и следственное дело генерала Корнилова было закончено. 26 апреля 1918 г. в газете «Заря России» была помещена заметка, где сообщалось о завершении следствия по делу Корнилова и о подготовке итогового доклада комиссии. Эта заметка — единственное на сегодняшний день документальное свидетельство, позволяющее установить срок окончания дела. Достоверность содержащейся в ней информации придает тот факт, что в составе Петроградского отделения Верховной морской следственной комиссии в качестве постоянного штатного служащего для целей «связи с общественностью» находился журналист П.И. Кузнецов, отвечавший за освещение работы комиссии в прессе. Помимо этого, в воспоминаниях Украинцева также содержится указание именно на апрель 1918 г. как на дату, когда им было окончено написание доклада.
Централизация государственного аппарата, наметившаяся в марте — апреле 1918 г., поставила вопрос о дальнейшей судьбе многочисленных учреждений, в том числе и следственных комиссий, созданных в первые месяцы советской власти. 27 апреля 1918 г. вышло постановление Народного комиссариата юстиции об упразднении Верховной морской следственной комиссии1. Но ввиду того, что спор между народными комиссариатами по морским делам и юстиции о том, куда должны быть переданы следственные дела упраздненной комиссии — в Юридический отдел Канцелярии Народного комиссариата по морским делам или в Революционный трибунал, затянулся, Верховная морская следственная комиссия закончила свою работу только 1 июня 1918 г.
Первоначально все дела упраздненной Верховной морской следственной комиссии были переданы в Юридический отдел Канцелярии Народного комиссариата по морским делам. Одним из первых было сдано и дело генерала Корнилова. Причем его передача была осуществлена 29 мая не в общем порядке, а особым актом, по описи, лично председателем Верховной морской следственной комиссии С. Медведевым". Позже Юридический отдел Канцелярии Народного комиссариата по морским делам, ознакомившись с материалами следствия по делу Корнилова, отправил в Совет народных комиссаров запрос с просьбой ввиду особой «исторической значимости» дела передать его «для надлежащего хранения» в «соответствующее место»1". В июле — сентябре 1918 г. все дела из Юридического отдела были переданы в Следственную комиссию Революционного трибунала при ВЦИК.
Среди прочих документов следствия был передан и завершающий следствие доклад. Текст доклада известенп. Этот документ, объем которого составляет более ста пятидесяти страниц, можно рассматривать как итоговый доклад Чрез-
I Постановление Народного комиссариата юстиции от 27 апреля 1918 г. см.: ГА РФ. Ф.А-353. Оп.2. Д. 113. Л. 34-34 об.
II Протокол осмотра документов следственного дела генерала Корнилова, находящихся в производстве Верховной морской следственной комиссии от 29 мая 1917 г. см.: РГА ВМФ. Ф. Р-1734. On. 1. Д. 17. Л. 10. (См. документ № 84 —т. 1).
III См.: Докладная записка начальника Канцелярии Народного комиссариата по морским делам В. Бокарда в Народный комиссариат юстиции о передаче дел упраздненной Верховной следственной комиссии следственным и судебным властям от 21 июля 1918 г. (РГА ВМФ. Ф.Р-5. On. 1. Д.258. Л.44-45 об.). (См. документ № 86-т. 1).
п Доклад Чрезвычайной комиссии (не позднее 29 (16) мая 1918 г.) см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 31. Л. 1-153 об.
ПРЕДИСЛОВИЕ
31
вычайной комиссии: в нем на основе анализа большого количества источников, использованных членами комиссии в ходе следствия, а также показаний свидетелей и обвиняемых прослеживается история конфликта Верховного главнокомандующего с Временным правительством и само выступление генерала Корнилова. Текст доклада был подготовлен Украинцевым к апрелю 1918 г., и в нем он воспроизвел те выводы следствия, к которым пришли члены Чрезвычайной комиссии еще в октябре 1917 г. Таким образом, за всю историю своей деятельности Чрезвычайной комиссией было подготовлено три официальных документа: доклад о подсудности дела суду гражданского ведомства, согласно которому обвинение Корнилову и соучастникам его выступления строилось по ст. 100 Уголовного уложения; постановление по результатам расследования степени участия в корниловском выступлении генерала AM. Каледина (полностью его оправдывающее); и упомянутый итоговый доклад. Все три документа в совокупности полностью исчерпывают круг вопросов, расследованием которых занималась Чрезвычайная комиссия. Итоговые выводы следствия были даны в последнем докладе.
Тематически доклад был разбит на три части, раскрывающие логику следствия. В первой части анализируется вопрос о том, существовал ли ультиматум Верховного главнокомандующего Керенскому, как об этом сообщалось в обращении министра-председателя от 27 августа 1917 г. Ответ имел особое значение, ибо именно этот ультиматум дал законный повод для возбуждения следствия. Вторая часть доклада исследует существование реального, заранее подготовленного и спланированного заговора Ставки против Временного правительства. И, наконец, в третьей части был поставлен вопрос о целях движения войск генерала AM. Крымова к Петрограду, Из текста доклада видно, что Украинцев планировал написание еще одной части, в которой бы рассматривалось движение в поддержку Верховного главнокомандующего на фронтах, в том числе и на Юго-Западном фронте. Однако эта глава написана не была. Но даже если бы она и была подготовлена, то это мало что прибавило бы к уже сделанным в докладе выводам, ибо ответы на поставленные вопросы были однозначны: ультиматум генерала Корнилова — миф, с определенной целью использованный Керенским; заговора Ставки против Временного правительства не существовало; войска были двинуты к Петрограду по распоряжению самого Временного правительства. Таким образом, следствие сняло обвинение с генерала Корнилова, возложив всю ответственность за инсценировку мятежа Ставки и последующий конфликт с Верховным главнокомандующим на министра-председателя А.Ф. Керенского.
O.K. Иванцова
32

2 Дело генерала Л.Г.Корнилова Том 1

ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
Коллекция документов «Дело генерала Л.Г. Корнилова» публикуется в двух томах. Том первый — «Чрезвычайная комиссия по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерала Л.Г. Корнилове и его соучастниках: Между обществом и властью. Август 1917 г.— июнь 1918 г.» — посвящен деятельности правительственной Комиссии. Во второй том вошли показания и протоколы допросов свидетелей и обвиняемых по делу о выступлении генерала Л.Г. Корнилова («Чрезвычайная следственная комиссия по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках: Показания и протоколы допросов свидетелей и обвиняемых по делу генерала Л.Г. Корнилова. 27 августа — 6 ноября 1917 г.»).
Материалы Чрезвычайной комиссии по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках находятся на хранении в Государственном архиве Российской Федерации, в фонде 1780 (on. 1) (бывший ЦГАОР СССР. Ф. Р-9). Документы поступили в Центральный архив Октябрьской революции в 1921 г., а рассекречены были в декабре 1966 г.1
В настоящее время наибольшее количество документов и материалов Чрезвычайной комиссии опубликовано в сборнике «Революционное движение в России в августе 1917 г. Разгром корниловского мятежа»11. В подразделе «Организация контрреволюционного мятежа и поход корниловских войск на Петроград» было помещено 55 документов из фонда 1780. Среди них: телеграммы, приказы, обращения генерала Корнилова; донесения из воинских частей о настроениях в армии в связи выступлением Корнилова. Протоколы допросов и показания были опубликованы в извлечении, за исключением протокола допроса министра-председателя А.Ф. Керенского от 27 августа. Однако это всего лишь незначительная часть фонда Чрезвычайной комиссии.
В состав первого тома издания «Дело генерала Л.Г. Корнилова» включено 90 документов. В основном это документы и материалы фонда Чрезвычайной комиссии дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках (ГА РФ. Ф. 1780).
В первом томе две части: часть I — «Чрезвычайная комиссия: между обществом и властью»; часть II — «Свидетельства очевидцев о деятельности Чрезвычайной комиссии». Первая часть состоит из тематических разделов. Внутри раз-
I ГА РФ. Дело фонда 1780.
II Великая Октябрьская социалистическая революция. Документы и материалы. Революционное движение в России в августе 1917 г. Разгром корниловского мятежа. М.: Издательство Академии наук СССР, 1959. (Далее: Революционное движение в России ).
АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
33
делов документы располагаются по хронологии. В целях сохранения логичности изложения в некоторых случаях хронологический принцип расположения документов нарушается и документы объединяются в небольшие тематические группы (см., например, документы № 17-20; № 26-34; № 35-37 и др.).
По записям разговоров по прямому проводу председателя комиссии И.С. Шаб-ловского с Временным правительством и по переписке между ними можно судить, в каких условиях работала комиссия, какое давление оказывала власть на следствие (см. раздел 1).
В издании есть документы и из других фондов. Для освещения взаимоотношений комиссии с Временным правительством в сборник включены документы Канцелярии министра-председателя Временного правительства (ГА РФ. Ф. 1778; см. документ №8); Канцелярии Временного правительства (ГА РФ. Ф. 1779; см. документы № 2, 6, 18, 19).
С первых дней своего существования комиссия оказалась между обществом и властью. На работу комиссии пытались повлиять различные политические силы. Этому посвящен второй раздел тома «Чрезвычайная комиссия, общество, армия». Письма и заявления солдатских собраний и комитетов отражают настроения в армии в связи с выступлением генерала Корнилова. Помимо материалов самой комиссии (ГА РФ. Ф. 1780), в раздел помещено несколько документов Всероссийского центрального исполнительного комитета Советов рабочих и солдатских депутатов 1-го созыва (ГА РФ. Ф. Р-6978; см. документы № 22, 29).
В фонде Чрезвычайной комиссии имеются документы, изъятые у поддерживавших Корнилова общественных организаций. Среди них: уставы, воззвания и протоколы заседаний военных общественных организаций Союза Георгиевских кавалеров, Военной лиги, Главного комитета Союза офицеров армии и флота (ГА РФ.Ф. 1780. Д. 71—79). (Эти материалы использованы составителями для написания комментариев).
Работа самой Чрезвычайной комиссии прослеживается по ее переписке с другими судебно-следственными органами, по телеграммам и записям разговоров по прямому проводу председателя комиссии И.С. Шабловского с министром-председателем А.Ф. Керенским, начальником Штаба Верховного главнокомандующего М.В.Алексеевым, начальником Кабинета Верховного главнокомандующего В.Л. Барановским и другими (см., например, документы № 11, 12, 13, 14, 16 и др.).
В фонде сохранилась также переписка Чрезвычайной комиссии с судебными органами и войсковыми частями об арестах причастных к выступлению лиц и заведении на них дел. Предварительное следствие по делу Корнилова было начато Московской и Петроградской судебными палатами, допросы велись также чрезвычайной следственной комиссией Северного фронта, следственной комиссией при Великолукском Совете солдатских, рабочих и крестьянских депутатов, следственной комиссией при Гомельском Совете рабочих и солдатских депутатов, начальниками различных воинских подразделений и другими следственными комиссиями и подобными им организациями, созданными на местах. Позже все собранные этими комиссиями документы направлялись в адрес Чрезвычайной комиссии для ведения единого следствия.
В фонде отложилась обширная переписка с комиссаром Юго-Западного фронта Н.И. Иорданским и с Бердичевским Исполнительным комитетом по поводу арестованных и содержавшихся в Бердичеве генералов АИ. Деникина, СЛ. Маркова и др. (см. документы №31, 33, 34).
Ход следствия по делу генерала Корнилова отражался в прессе. Помимо обзорных и аналитических статей, журналисты помещали в газетах «хронику след-
34
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
ствия». В свою очередь комиссия собрала вырезки из газет, систематизировала их по хронологии и сформировала из них отдельные дела. (См. ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 94-96; см. раздел 3, документы № 56-61).
Настроения обывателей, их отношение к выступлению и к самому генералу Л.Г. Корнилову отражены в письмах в Чрезвычайную комиссию (см. документы № 65, 66), во ВЦИК (см. документ № 67), в различные газеты. В фонде имеется несколько писем генерала М.В. Алексеева редактору газеты «Новое время» (см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 98. Л. 1-7 об.; см. документы № 68, 69).
Весь этот комплекс документов иллюстрирует отношение общества к ходу следствия по делу генерала Л.Г. Корнилова, воспроизводит атмосферу, в которой приходилось работать Чрезвычайной комиссии.
Несмотря на все сложности и препятствия, комиссия все же закончила предварительное следствие по делу генерала Корнилова. На основе собранных материалов был создан внушительный документ — объемный обзорный доклад (не позднее 29 (13) мая 1918 г.). (См. раздел 5, документ № 88 —т. 1). К сожалению, этот внушительный труд имеется в фонде 1780 (ГА РФ) только в копии. Незавершенная копия этого доклада находится и в РГА ВМФ. (См.: РГА ВМФ. Ф. Р-315. On. 1. Д. 10. Л. 1-38 об.).
Итоги деятельности Чрезвычайной комиссии отражены также в постановлении комиссии о результатах расследования участия генерала А.М. Каледина в выступлении генерала Корнилова (не ранее 23 октября 1917 г.) (см. документ № 84).
О том, что комиссия продолжала существовать и как-то функционировать в 1918 г., свидетельствует переписка с советскими органами (см. документы № 71— 73). К сожалению, сохранилось только небольшое количество этих документов.
Завершающий этап работы комиссии может быть восстановлен по материалам советской прессы и по документам, имеющимся в других фондах и архивах. Воссоздать отдельные эпизоды деятельности комиссии в советское время удалось по фондам Российского государственного архива военно-морского флота (см. документы №71, 72,'75-86, раздел 4).
Советский период существования комиссии представлен документами из РГА ВМФ. В четвертый раздел «Чрезвычайная комиссия и советская власть» включены документы из фондов Управления делами Народного комиссариата по морским делам (РГА ВМФ. Ф. Р-5), Верховной морской следственной комиссии (РГА ВМФ. Ф. Р-1734), Материалов по истории советского ВМФ (РГА ВМФ. Ф. Р-315).
Некоторые документы Министерства юстиции РСФСР (Минюст РСФСР, ГА РФ. Ф. А-353) использованы для написания комментариев (раздел 4. Чрезвычайная комиссия и советская власть).
Во второй части сборника «Дело генерала Л.Г. Корнилова» (т. 1) помещены отрывки из воспоминаний непосредственных участников событий: члена Чрезвычайной комиссии помощника военного прокурора Петроградского военно-окружного суда Н.П. Украинцева (ноябрь 1936 г.) и одного из узников Быхов-ской тюрьмы капитана С.Н. Ряснянского (ноябрь 1927 г.) (см. документы № 1 и 2 — т. 1, часть II). Эти материалы выявлены в коллекции отдельных документов эмигрантов, хранящихся в ГА РФ (Ф. Р-5881).
Подготовка сборника осуществлена в соответствии с «Правилами издания исторических документов в СССР» (2-е изд., М., 1990). Издание является научной тематической публикацией.
АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
35
Неисправности текста, не имеющие смыслового значения (орфографические ошибки, опечатки и т.п.), исправлены. Пропущенные в тексте документов и восстановленные составителями слова и части слов заключены в квадратные скобки.
К документам составлены редакционные заголовки, а в некоторых случаях оставлены собственные заголовки документов.
Части текста, не относящиеся к теме сборника, опускаются без оговорок и отмечаются отточием в квадратных скобках.
Непонятные места текста, не поддающиеся восстановлению или исправлению, оставлялись без изменения с оговоркой в примечаниях: «Так в тексте». В тексте документов сохранены подчеркивания только в тех случаях, когда они несут особую смысловую нагрузку. Отточия документов воспроизводятся без оговорок.
Объемные зачеркнутые части текста и текст, вписанный (впечатанный) над строкой, заключаются в угловые скобки. В постраничных примечаниях указывается, что текст зачеркнут или вписан (впечатан) над строкой.
Подписи под всеми документами сохранены. В случае невозможности прочтения подписи в примечаниях оговаривается: «Подпись неразборчива».
При отсутствии даты на документе она устанавливалась составителем, что вместе со способом установления датировки оговаривается в примечании.
В документах (раздел 4), созданных после 1 февраля 1918 г., указываются две даты: первая — по новому стилю, вторая (в скобках) — по старому стилю.
Текст каждого документа сопровождается легендой, в которой указывается: архив, номер фонда, описи, дела, листа, подлинность или копийность, способ воспроизведения. Если документ написан или напечатан на бланке какой-либо организации, то это также указывается в легенде.
В состав научно-справочного аппарата входят: историческое и археографическое предисловия, примечания, комментарии по содержанию, именные комментарии, хроника событий, список сокращений, именной указатель. Документальные приложения помещены во втором томе настоящего издания.
В постраничных примечаниях указываются: обоснование датировки, содержание опущенных частей документов, неразборчивость подписей, перекрестные ссылки на публикуемые документы, примечания самого документа, даются отсылки на упомянутые в тексте документы, отсутствие или местонахождение упоминаемых в тексте документов приложений, раскрываются редко встречающиеся сокращения. В отсылках на документы и документы-приложения указывается номер документа (или приложения) и тома. В ссылках на примечания дается номер комментария и тома. В подстрочных примечаниях отсылки к показаниям и протоколам допросов даются только на подлинники.
Именные комментарии составлены на основе энциклопедических словарей и справочников: «Политические партии России. Конец XIX — первая треть XX века» (М.: РОССПЭН, 1996); «Политические деятели России 1917: Биографический словарь/Гл. ред. П.В. Волобуев» (М.: Большая Российская энциклопедия, 1993); «Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных сил Юга России. (Материалы к истории Белого движения)» (М., 1997).
Основная масса аббревиатур и сокращенных слов раскрыта в списке сокращений.
В список использованных источников внесены архивные источники с указанием архивов, номеров и названий фондов. В этот список включены также и периодические издания.
36 _   _ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
Авторский коллектив выражает особую благодарность за помощь в работе над сборником «Дело генерала Л.Г. Корнилова» начальнику отдела фондов по истории Российской империи ХГХ-ХХвв. Елене Алексеевне Чирковой и сотруднику отдела Ирине Николаевне Засыпкиной (ГА РФ); начальнику отдела информационного обеспечения Людмиле Ивановне Спиридоновой (РГА ВМФ) и заместителю директора РГА ВМФ Марине Евгеньевне Малевинской.
В работе над томом принимали участие: Е.А. Данилина (список сокращений, именной указатель, компьютерный набор текста), М.В. Тихонова (компьютерный набор текста, список сокращений, именной указатель).
Ю.Г. Орлова
ЧАСТЬ I
ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
РАЗДЕЛ I. СОЗДАНИЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ КОМИССИИ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ДЕЛА О БЫВШЕМ ВЕРХОВНОМ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМ ГЕНЕРАЛЕ Л.Г. КОРНИЛОВЕ И ЕГО СОУЧАСТНИКАХ. КОМИССИЯ И ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
№ 1
Сообщение министра-председателя А.Ф. Керенского о выступлении генерала Л.Г. Корнилова
27 августа 1917г.1
ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО И ГЕНЕРАЛ КОРНИЛОВ Сообщение министра-председателя
26 августа генерал Корнилов прислал ко мне члена Государственной Думы Владимира Николаевича Львова с требованием передачи Временным правительством всей полноты гражданской и военной власти с тем, что им по личному усмотрению будет составлено новое правительство для управления страной.
Действительность полномочий члена Государственной Думы Львова сделать такое предложение было подтверждено затем генералом Корниловым при разговоре со мною по прямому проводу2.
Усматривая в предъявлении этого требования, обращенного в моем лице к Временному правительству, желание некоторых кругов русского общества воспользоваться тяжелым положением государства для установления в стране государственного порядка, противоречащего завоеваниям революции, Временное правительство признало необходимым:
Для спасения родины, свободы и республиканского строя уполномочить меня принять скорые и решительные меры, дабы в корне пресечь всякие попытки посягнуть на верховную власть в государстве и на завоеванные революцией права граждан.
Все необходимые меры к охране свободы и порядка в стране мной принимаются, и о таковых мерах население своевременно будет поставлено в известность. Вместе с тем приказываю:
1) Генералу Корнилову сдать должность Верховного главнокомандующего генералу Клембовскому, главнокомандующему армиями Северного фронта, преграждающего пути к Петрограду. Генералу Клембовскому временно вступить в должность главнокомандующего, оставаясь во Пскове3.
2) Объявить город Петроград и Петроградский уезд на военном положении, распространив на него действие правил о местностях, объявленных состоящими на военном положении (Св[од] законов. Т. 2. Общ[ее] учреждение] губернское]. Ст. 23. прилож., издан[ие] 1892 г. по продолжению 1912 г.4).
ЧАСТЬ I. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
39
Призываю всех граждан к полному спокойствию и сохранению порядка, необходимого для спасения родины, всех чинов армии и флота призываю к самоотверженному и спокойному исполнению своего долга — защиты родины от врага внешнего.
Министр-председатель, военный и морской министр А КЕРЕНСКИЙ
ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 1. Л. 1, 1 об. Копия. Машинопись.
Опубл.: Революционное движение в России в августе 1917 г. Разгром Корниловского мятежа. М., 1959. С. 445-446. (Далее — Революционное движение в России...).
№2
Указ Временного правительства Правительствующему Сенату об отстранении генерала Л.Г. Корнилова от должности Верховного главнокомандующего и предании суду за мятеж5
28 августа 1917 г.
Указ Временного правительства Правительствующему Сенату
Верховный главнокомандующий генерал от инфантерии Лавр Корнилов отчисляется от должности Верховного главнокомандующего с преданием суду за мятеж6.
Министр-председатель А. КЕРЕНСКИЙ Управляющий Военным министерством САВИНКОВ
ГАРФ.Ф. 1779. Оп.2. Д. 120. Л. 178. Копия. Машинопись. № 3
Постановление судебного следователя Петроградского окружного суда 16-го участка Шульца о начале предварительного следствия по делу о заговоре против Временного правительства
27 августа 1917 г.
Постановление
1917 г., августа 27 дня, дежурный сего числа по гор. Петрограду судебный следователь Петроградского окружного суда 16-го участка гор. Петрограда, получив сего числа в 10 ч. 45 м. утра по телефону предложение прокурора Петроградского окружного суда, основанное на словесном предложении министра юстиции, об обнаружении заговора с целью ниспровержения Временного правительства путем вооруженного восстания, и что по сему делу в здании Зимнего дворца находится лицо, подлежащее немедленному допросу, и принимая во внимание: 1) что предложение прокурорского надзора — естественный повод к начатию следствия (4 п. 297 ст. Уст[ава] Уголовного] судопроизводства]7), 2) что в предложении прокурора суда заключаются признаки преступного деяния, предусмотренные 100-й ст. Уголовного] улож[ения]8, и 3) что означенное преступление, хотя обнаружено не в участке следователя, но в его дежурство и сведения о таковом получены судебным следователем (290 ст. Уст[ава] Уголовного] судопроизводства]9), постановил:
40
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
приступить по сему делу к производству предварительного следствия и немедленно выехать на место в Зимний дворец.
Судебный следователь ПГУЛЬЦ ГАРФ.Ф. 1780. On. 1. Д. 29. Л. 16-16 об. Подлинник. Рукопись.
№4
Постановление судебного следователя Московского окружного суда по особо важным делам А.В. Коренкова о начале следствия по делу о выступлении генерала Л.Г. Корнилова
29 августа 1917 г.
Постановление
1917 г., августа 29 дня, судебный следователь Московского окружного суда по особо важным делам, согласно словесного предложения прокурора Московской судебной палаты от сего числа, постановил: приступить к производству следствия о посягательствах на насильственное изменение существующего государственного строя России и смещение Временного правительства в связи с восстанием генерала Корнилова — по признакам преступления, предусмотренного 100 и 101 ст. Уголовного] улож[ения]10.
И. д. судебного следователя КОРЕНКОВ
Справка: Одновременно с вышеуказанным предложением прокурором Московской судебной палаты были переданы судебному следователю 2 пачки с документами, на обложке одной пачки написано: «Гост[иница] «Дрезден», комбата] 367, занимаемая] членами Центрального] исполнительного] ком[итета] С[оюза] Георгиевских] к[авалеров]на обложке другой пачки написано: «Новинский бул[ьвар], д[ом] кн. Гагарина. Местный отдел Союза Геор[гиевских] кавГалеров]».
КОРЕНКОВ
ГАРФ.Ф. 1780. On. 1. Д.27. Л. 1-1 об. Подлинник. Машинопись. №5
Постановление Временного правительства о назначении Чрезвычайной комиссии для расследования дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках1
29 августа 1917 г.12
Временное правительство постановило:
1. Назначить Чрезвычайную комиссию для расследования дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Корнилове и соучастниках его, учинивших явное восстание.
2. Уполномочить означенную Комиссию возбудить уголовные преследования в военно-революционных и других подлежащих судах.
3. Представить той же Комиссии право производства арестов, обысков и выемок.
Заголовок документа.
ЧАСТЬ I. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
41
4. Все должностные лица и общественные учреждения и организации обязаны беспрекословно исполнять все требования означенной Комиссии.
5. Назначить председателем Комиссии главного военно-морского прокурора Шабловского и членами: военного следователя, состоящего при Чрезвычайной следственной комиссии, полковника Раупаха, помощника военного прокурора Петроградского военно-окружного суда полковника Украинцева и судебного следователя Петроградского суда по особо важным делам Колоколова13.
6. Предоставить председателю Комиссии право, в случае надобности, приглашать в состав ее других, кроме вышеозначенных, лиц на правах членов14.
Подписали: Министр-председател^
военный и морской министр А. КЕРЕНСКИЙ
Министр юстиции ЗАРУДНЫЙ Собрание узаконений и распоряжений правительства. 1917 г. Отд. I. № 212. Ст. 1387.
№ 6
Из журнала заседания Временного правительства № 165 о назначении А.Ф. Керенского Верховным главнокомандующим и учреждении Чрезвычайной комиссии для расследования дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках
30 августа 1917 г.
В заседании участвовали: министр-председатель, военный и морской министр А.Ф. Керенский, заместитель министра-председателя Н.В. Некрасов, министр внутренних дел Н.Д. Авксентьев, министр государственного призрения И.Н. Ефремов, министр иностранных дел М.И. Терещенко, министр исповеданий А.В. Карташев, министр почт и телеграфов А.М. Никитин, министр торговли и промышленности С.Н. Прокопович, министр труда М.И. Скобелев и министр юстиции А. С. Зарудный.
Заседание открыто в 14 час. 40 мин.
Слушали: 1.0 назначении Верховного главнокомандующего и начальника Штаба Верховного главнокомандующего.
Постановили: На министра-председателя Александра Федоровича Керенского возлагается верховное командование всеми вооруженными силами государства.
Состоящий при Временном правительстве генерал от инфантерии Михаил Алексеев назначается начальником Штаба Верховного главнокомандующего.
Слушали: Предложение министра юстиции о назначении особой Комиссии для расследования действий бывшего Верховного главнокомандующего генерала Корнилова и соучастников его, учинивших явное восстание.
Постановили: 1) Назначить Чрезвычайную комиссию для расследования дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Корнилове и соучастниках его, учинивших явное восстание.
2) Уполномочить означенную Комиссию возбуждать уголовные преследования в военно-революционных и других подлежащих судах.
42
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
3) Предоставить той же Комиссии право производства арестов, обысков и выемок.
4) Все должностные лица и общественные учреждения и организации обязаны беспрекословно исполнять все требования означенной Комиссии.
5) Назначить председателем Комиссии главного военно-морского прокурора Шабловского и членами: военного следователя, состоящего при Чрезвычайной следственной комиссии, полковника Раупаха, помощника военного прокурора Петроградского военно-окружного суда полковника Украинцева и судебного следователя Петроградского суда по особо важным делам Колоколова.
6) Предоставить председателю Комиссии право в случае надобности приглашать в состав ее других, кроме вышеозначенных, лиц на правах членов15. [...]
Заседание закрыто в 19 часов 5 мин.
Подлинный за надлежащими подписями ГАРФ.Ф. 1779. On. 1. Д. 12. Л. 128-128 об. Типогр.экз.
№ 7
Запись разговора по прямому проводу начальника Кабинета Верховного главнокомандующего В. Л. Барановского с помощником начальника Штаба Верховного главнокомандующего В.В. Вырубовым и начальником Штаба М.В. Алексеевым о необходимости ареста генерала Л.Г. Корнилова и его соучастников и об ускорении следствия
1 сентября 1917 г.
<Разговор по аппарату полк[овника] Барановского из Петрограда с В.В. Вырубовым и ген. Алексеевым в Могилеве. 1 сентября 1917 г. от 22 час>'
Вырубов у аппарата.
У аппарата полковник Барановский.
[Барановский]: Здравствуйте, Василий Васильевич], А.Ф. Керенский поставил генералу Алексееву срок два ч., каковой истек [в] 19 часов 10 минут. До сих пор ответа нет. Верховный главнокомандующий требует, чтобы генерал Корнилов и его соучастники были арестованы немедленно, ибо дальнейшее промедление грозит неисчислимыми бедствиями. Демократия взволнована свыше мер, и все грозит разразиться колоссальным взрывом, последствия которого трудно предвидеть, этот взрыв в форме выступления советов и большевизма ожидается не только здесь в Петрограде, но и Москве и других городах. В Омске арестован командующий войсками, власть перешла к Совету. Обстановка такова, что дальше медлить нельзя: или промедление и гибель всего, спасение родины, или немедленное решительное действие: аресты указанных вам лиц, и тогда, возможно, еще борьба. Выбора нет, и А.Ф. Керенский ожидает, что государственный разум подскажет генералу Алексееву решение, и он примет его немедленно: арестует Корнилова и его соучастников. Я жду у аппарата вполне определенного ответа, и ответа единственно возможного, что лица, участвовавшие в восстании, будут арестованы. Сегодня, сейчас необходимо дать это в газеты, что-
1 Текст, заключенный в угловые скобки, вписан от руки на отдельном листе.
ЧАСТЬ I. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
43
бы завтра утром об аресте узнала <вся организованная демократия^. Для вас должны быть понятны те политические движения, которые возникли и возникают на почве обвинения власти в бездействии и попустительстве. Советы бушуют, и разрядить атмосферу можно только проявлением власти и арестом Корнилова и других. Повторяю: дальнейшее промедление невозможно. Нельзя дальше только разговаривать, надо решаться и действовать".
Далее111 говорит генерал Алексеев. Около 19 с половиной часов главковерху отправлена мною телеграмма, что войска, находящиеся в Могилеве, верны Временному правительству и подчиняются, безусловно, главковерху. Около 22 часов вечера генералы Корнилов, Лукомский, Романовский, Плющевский-Плющик арестованы. Приняты меры путем личного разъяснения совету солдатских депутатов, [для] установления полного спокойствия и порядка в Могилеве послан приказ полковнику Короткову не двигать войска его отряда далее станции Лотва, так как надобности в этом никакой нет. Таким образом, за семь часов времени пребывания моего в Могилеве были исполнены только дела и были исключены разговоры. Около 24 часов прибывает Следственная комиссия, в руки которой будут переданы чины, арестованные уже, и будут арестованы по требованию этой Комиссии другие лица, если в этом встретится надобность. С глубоким сожалением вижу, что мои опасения, что мы окончательно попали в настоящее время в цепкие лапы Советов, являются неоспоримым фактом. Алексеев.
Слушаю. Все немедленно доложу главковерху. Бог даст из цепких лап советов, в которые пока не попали, мы уйдем. Полковник Барановский.
ГАРФ.Ф. 1780. On. 1. Д. 10. Л. 117-120. Телегр.бланк.
№8
Запись разговора по прямому проводу министра-председателя А.Ф. Керенского с начальником Штаба Верховного главнокомандующего М.В. Алексеевым и помощником начальника Штаба В.В. Вырубовым о положении в Ставке и о начале работы Чрезвычайной комиссии
Не ранее 1 сентября 1917г.™
У аппарата Верховный главнокомандующий. Кто просит? Момент, сейчас подойдет генерал Алексеев. У аппарата генерал Алексеев.
[Керенский]: Здравствуйте, генерал, позвольте удостоверить вашу личность следующим вопросом: где вы впервые ознакомились с телеграммами из Ставки и фронтов, когда были у меня?
[Алексеев]: Ночью в вашем кабинете в Зимнем дворце в присутствии Вырубова и временно приходивших Терещенки и Некрасова.
[Керенский]: Теперь я вас слушаю.
[Алексеев]: В 15 часов 1 сентября прибыл в Могилев, всю ночь с часу до девяти провел в Витебске в переговорах с представителями местного Совета
I Текст, заключенный в угловые скобки, подчеркнут. Над строкой вписано: «Вот в чем вся суть!»
II Далее над строкой вписана помета: «Прервано».
III Слово «далее» вписано над строкой. п Датируется по тексту документа.
44
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г, КОРНИЛОВА. ТОМ I
рабочих и солдатских депутатов и по аппарату с генералом Корниловым через генерала Лукомского16. Резюме продолжительного разговора по.аппарату заключается в следующем. Корнилов ожидает моего приезда как полномочного руководителя армиями. Но вместе с тем генерал Корнилов просит принять меры к тому, чтобы никакие войска из других пунктов теперь в Могилев не вводились и к нему не подводились, ибо по настроению здешних войск может произойти кровопролитие, которое повлечет за собою неисчислимые последствия. Корнилов считает необходимым этого избежать, со своей стороны он принимает меры, дабы никаких волнений в Могилеве не было. Необходимость длительных переговоров с Могилевом вытекала из следующего серьезного обстоятельства: при отъезде я принял перед Вами на себя обязательство путем одних переговоров окончить дело, не сомневаясь нисколько, что задача эта должна быть во что бы то ни стало достигнута. Мне не было сделано даже намеков на то, что уже собираются войска для решительных действий против Могилева. Между тем, уже в Витебске я получил безусловные сведения от организаций, что такой отряд собирается в Орше под начальством полковника Короткова, что Витебский и Смоленский комитеты сделали распоряжение о сборе войск и отправлении их в Оршу. В Орше имел разговор с полковником Коротковым и комиссаром Западного фронта. Полковник Коротков предъявил мне вашу телеграмму, кажется за номером 525-м, предписывавшую начать решительные действия против Могилева17.
[Керенский]: Нами было получено за эти сутки целый ряд сообщений1 и устных, и письменных, что Ставка имеет большой гарнизон из всех родов оружия, что она объявлена на осадном положении18, что на десять верст в окружности выставлены сторожевые охранения, произведены фортификационные оборонительные работы с размещением пулеметов и орудий, так как вместе с тем продолжали поступать телеграммы требовательного характера19. На одной из станций был задержан бежавший Завойко. По прямому проводу в Москву генерал-квартирмейстер говорил тоном совершенно недопустимым, так как генерал Крымов перед самоубийством предъявил приказ, им изданный и не оставляющий сомнения в намерениях Ставки20, так как попытки Каледина, связанного со Ставкой, не прекращаются, я, принимая всю обстановку во внимание, не считал возможным подвергать Вас и Следственную комиссию возможному риску и предложил Короткову двигаться. Никаких других распоряжений каким бы то ни было войсковым частям от меня не исходило. Я предлагаю вам передать генералу Корнилову, что он должен сдать Вам должность, отдать себя в распоряжение властей, демобилизовать свои войсковые части немедленно, причем ответственность на эти части не упадет, если это будет сделано немедленно, с другой стороны, предлагаю Вам объявить о вступлении в должность и предложить всем вновь пришедшим в Могилев войсковым частям заявить о своей верности Временному правительству и об их полном подчинении мне, Верховно-главнокомандующему, и Вам как начальнику Штаба. Все это должно быть выполнено генералом Корниловым и нарушившими свой долг частями в двухчасовой срок с момента окончания нашего с Вами разговора. Дальше медлить нельзя, так как повсюду начинают образовываться добровольческие отряды Для движения на Ставку. Дальнейшее промедление может и уже начинает отражаться в армии, так как дисциплина колеблется небывалым до сих пор примером Корнилова. Если через два часа не получу от Вас ответа, я буду считать, что Вы захвачены генералом Корниловым и лишены свободы действия. Повторяю,
1 Далее зачеркнуто: «устных и письменных*.
ЧАСТЬ I. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
45
я жду добровольного подчинения восставших, что сможет облегчить многим из них участь. Прошу к аппарату помощника начальника Штаба Вырубова.
[Алексеев]: Прежде прошу Вас выслушать мой доклад, ибо я по существу не успел еще ничего изложить. Первое, безопасность и свобода действия моя и Следственной комиссии вполне обеспечены. В Могилеве никакой артиллерии нет, никаких фортификационных сооружений не возводилось, войска вполне спокойны, и только при наступлении полковника Короткова столкновение неизбежно. Головные части полковника Короткова находятся на станции Лотва в 20-ти верстах от Могилева. Я предложил полковнику Короткову до моего указания далее войск не продвигать. В минуту приезда в Штаб я был вызван к аппарату генералом Верховским. Вот содержание, а главное, вот тон, с которым сей генерал нашел возможным говорить со мною: «Сегодня выезжаю в Ставку с крупным вооруженным отрядом для того, чтобы покончить то издевательство над здравым смыслом, которое до сих пор имеет место. Корнилов, Лукомский, Романовский, Плющевский-Плющик, Пронин и Сахаров должны быть немедленно арестованы и препровождены. Это является целью моей поездки, которую считаю совершенно необходимой. Вызвал вас к аппарату, надеясь услышать, что эти аресты уже произведены. Верховский»1. Продолжаю я, если я принял на себя обязательство окончить это дело совершенно спокойно, без кровопролития...
[Керенский]: Это и моя задача. Телеграмма Верховского вызывается тем нарождающим11 возбуждением, якобы от слабости власти, которая будто бы не может третий день добиться подчинения, поэтому-то я и предлагаю вам сделать это в кратчайший срок, чтобы избежать бесцельных дальнейших волнений и самочинных действий. Отряд Короткова послан в ваше и Вырубова распоряжение, Москва же не может выступить без моего приказа21. Очень рад, что сообщение об артиллерии не подтвердилось, если вы уже вступили в должность, а генерал Корнилов и другие подчинились Временному Правительству, то тогда и напряжение прекратится, только об этом нужно армии и флот оповестить.
[Алексеев]: Войска Короткова могут быть подчинены только мне, и никоим образом не могут быть подчинены или поступить в распоряжение Вырубова. Только я являюсь ответственным перед законом и родиной за ход событий в Могилеве, куда я прибыл менее полутора часов назад и пока еще не могу отойти от аппарата. Убедительно прошу раз [и] навсегда избавить меня от подобных вмешательств генерала Верховского и от его повелительного тона, ибо нести мои тяжелые обязанности при таких условиях будет трудно, и мне придется беспокоить вас просьбой отчислить меня от должности.
[Керенский]: Как вызывающий тон и в отношении [Вас] и меня™ прошу выполнить вашу миссию в кратчайший срок. Могу ли я считать, что вы уже приняли должность, об этом объявить и прочесть вам приказ, который я полагал бы издать от Вашего и моего имени сегодня.
[Алексеев]: Сейчас отдам приказ о [моем] вступлении в должность и оповещу о том начальствующих лиц. Теперь же приступлю к выполнению Ваших приказаний, но, быть может, в течение двух часов не успею собрать всех начальников частей, расположенных в Могилеве. Если через два часа донесение мое не будет
I Цитируется запись разговора по прямому проводу начальника Штаба Верховного главнокомандующего генерала М.В. Алексеева с командующим Московским военным округом генералом А.И. Верховским от 1 сентября 1917 г. См.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 10. Л. 106-107.
II Так в тексте.
III Так в тексте.
46
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
получено, то это не будет обозначать еще, что я встретил какие-либо затруднения в выполнении моих обязанностей. Если Вам угодно ознакомить меня с Вашим приказом по аппарату, то я слушаю.
[Керенский]: Угодно ли Вам подписать этот приказ?22
[Алексеев]: Вполне сочувствую и подписываюсь под этим приказом. Дай Бог ему успеха. Угодно ли Вам говорить с Вырубовым? Он сейчас здесь. Разговор кончается 17 часов 10 минут, и с этого времени я приступаю к выполнению возложенных Вами на меня обязанностей. Алексеев.
[Керенский]: Слушаю. Дай Бог нам спасти родину, жму Вашу руку. Керенский.
[Алексеев]: Все мои силы я отдам на достижение этой святой задачи. В свою очередь жму Вашу руку и желаю счастья и успеха. Алексеев.
[Керенский]: Прошу Вырубова к апп[арату].
Вырубов у аппарата. Здравствуйте, Александр Федорович, я не слышал Вашего разговора с генералом Алексеевым, но могу свидетельствовать Вам, что можно вполне рассчитывать, что все здесь будет спокойно. По дороге встречавшие нас войсковые начальники и члены советов обещали всеми мерами поддерживать спокойствие. Не имеете ли дать мне указания?
[Керенский]: Необходимо сегодня же арестовать пять-шесть человек, о чем широко известить ввиду быстро распространяющегося слуха о нашем бездействии и даже некоторой сознательной мягкости. Слух этот вызывает разложение в войсках и массе. Скоро приедет Чрезвычайная комиссия. Убедительно прошу Вас, чтобы нужно существо1 не вкладывалось бы в неприемлемые для демоса формы. Жду от генерала Алексеева скорейших известий. До свидания.
[Вырубов]: Постараюсь все выполнить, до свидания.
ГА РФ. Ф. 1778. On. 1. Д. 233. Л. 1-4. Телегр. бланк.
№9
Телеграмма председателя Чрезвычайной комиссии И.С. Шабловского министру-председателю А.Ф. Керенскому о приезде в Ставку и о начале следствия
2 сентября 1917 г.
Комиссия прибыла в Могилев в 24 часу первого сентября. Ознакомившись с положением, постановила арестовать сверх арестованных Вами начальника Штаба еще генерала Кислякова и Аладьина, затем приступила к производству обысков и вызвала для допроса в качестве свидетелей в первую очередь свидетелей: представителя Всероссийского военного союза и председателя местного Совета солдатских и рабочих депутатов". Прошу арестованного Завойко выслать срочно в Могилев23.
Председатель ШАБЛОВСКИЙ
Помета: Доложено.
РГВИА. Ф.Збб. Оп.2. Д. 99. Л. 213. Телегр. бланк.
I Так в тексте. Вероятно, следует: «чтобы нужное существо».
II Здесь имеются в виду член Временного комитета Всероссийского военного союза Н.И. Минин и председатель Исполнительного комитета Могилевского губернского Совета крестьянских депутатов М.Ф. Засорин. Показания Н.И. Минина и М.Ф. Засорина см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 11. Л. 19-22 об. (См. документ №24-т.2).
ЧАСТЬ I. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
47
№ 10
Телеграмма министра-председателя А.Ф. Керенского председателю Чрезвычайной комиссии И. С. Шабловскому о необходимости скорейшего завершения следствия по делу генерала Л.Г. Корнилова
2 сентября 1917 г.
Прошу Вас, не поддаваясь никаким посторонним влияниям при ведении порученного Вам следствия, вести таковое самым энергичным образом, закончив его в кратчайший срок. [№] 8887.
КЕРЕНСКИЙ
ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 33. Л. 2. Телегр. бланк.
м п
Запись разговора по прямому проводу
председателя Чрезвычайной комиссии И. С. Шабловского
с прокурором Московской судебной палаты А.Ф. Станем,
командующим Московским военным округом полковником
К.И. Рябцевым о начале работы комиссии, о первых арестах
сторонников генерала Л.Г. Корнилова и о настроениях в Ставке
2 сентября 1917 г.
[Шабловский]: Штаб Московского округа, что скажете? Здесь председатель Чрезвычайной следственной комиссии. Вы меня звали? Сию минуту приглашу.
Прокурор палаты Сталь: Сообщаю Вам сведения, важные для Комиссии, но прошу Вас принимать ленту лично, без посторонних свидетелей. [Шабловский]: Хорошо.
[Сталь]: Приехавший в Москву поручик Александров24 сообщил мне, что он был вызван из полка в Ставку 25 августа для обучения в Ставке метанию мин, выехал 26 и в поезде встретился с рядом офицеров других полков, вызванных с той же целью. Прибыв в Ставку 27, убедился тотчас, что ничему обучать их не будут, в Ставке оказались офицеры почти всех полков Юго-Западного фронта, прибывшие для указанных занятий; вместо обучения офицерам стали разъяснять известную формулу опасности большевиков в Петрограде. Сообщили, что в Петрограде находятся вооруженные немецкие, австрийские военнопленные и предложили выехать [в] Петроград, дав отдельным группам офицеров различные явки к проживающим на частных квартирах в Петрограде офицерам и генералам, дабы заготовить там кадры офицерства, могущего встать во главе войск, которые откажутся поддерживать правительство. В Орше узнал, что близ Петрограда разобран путь, и решил, не выжидая распоряжений, ехать в Москву и выяснить положение, показавшееся ему подозрительным. Свидетель указал явку: Фонтанка, 22 — офицеру Дюсиметьеру и Сергиевская, 46 — генералу Федорову. Я телеграфировал вчера ночью министру юстиции и Керенскому1, но про-
1 Телеграмму прокурора Московской судебной палаты А.Ф. Сталя министру юстиции А.С. Зарудному и Верховному главнокомандующему А.Ф. Керенскому от 1 сентября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 21. Л. 123.
48
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
сил никаких действий не предпринимать, не получив от Вас подтверждения; я полагаю, что в Ставке можно выяснить действительность подобного съезда и затем, обратившись в армейские комитеты, вызвать бывших в Ставке 27 числа офицеров, узнать от них все явки и произвести в Петрограде одновременно арест всех лиц, участвовавших [в] заговоре.
Теперь сообщаю Вам текст постановления, принятого вчера вечером Московским комитетом по борьбе с контрреволюцией25, в состав которого входит городской голова, командующий войсками, правительственный комиссар города и губернский прокурор Палаты, начальник Штаба, помощник командующего войсками и представители Советов. Диктую текст: «Временный комитет по борьбе с контрреволюцией в экстренном заседании по острому и чрезвычайно тревожно волнующему всю Москву вопросу о непонятной затяжке с ликвидацией корниловских измен находит: оставление Корнилова и его Ставки после объявления его изменником хотя бы временно у власти2* встречено и в войсках, и среди граждан тревожно и может вызвать очень серьезные последствия; во-вторых, чрезвычайная медленность и нерешительность действий Чрезвычайной следственной комиссии и генерала Алексеева, который, вместо самого срочного прибытия в Могилев, целую ночь разговаривал из Витебска по аппарату с Лукомским1, не внушает уверенности, что с изменниками будет поступлено так, как этого требует возмущенное общественное мнение. В-третьих, колебание и отсрочка с посылкой из Москвы вооруженной экспедиции самым разрушительным образом влияют на дисциплину в войсках и на доверие общества правительству. Принимая во внимание, что всякая дальнейшая затяжка могла бы повлечь за собой самые тяжелые последствия, Комитет единогласно признал необходимым:
1) Указать, что надо немедленно вывести все корниловские войска из Могилева.
2) Немедленно фактически арестовать Корнилова, Лукомского, Романовского, Плющевского-Плющика, Пронина, Сахарова и других главнейших сообщников, не дожидаясь окончания всего следственного производства, производящегося Чрезвычайной комиссией.
3) Тотчас по аресту и не позже 2 сентября отправить всех арестованных в Петроград под конвоем.
4) До окончания всех этих операций отнюдь не уводить войск из Орши и Жлобина, а указать им оставаться на местах и быть готовыми двинуться на Могилев.
5) Для успокоения войск и общества предложить военному министру Верхов-скому ехать в Петроград через Могилев и самому лично убедиться в принятии всех указанных мер и о приведении их в исполнение широко оповестить по телеграфу». Диктант кончен.
Сообщаю Вам лично от себя сведения: имеются серьезные данные утверждать, что кампания, во главу которой поставили Корнилова, продолжается и еще сегодня, в Москве установлены телеграфные и письменные сношения между офицерством с взаимным заверением, что дело может продолжаться, поэтому деятельность Вашей Комиссии, с точки зрения Москвы, должна быть необычайно решительной и, по возможности, гласной, по крайней мере во всем, что
1 Здесь имеется в виду разговор по прямому проводу начальника Штаба Верховного главнокомандующего генерала М.В. Алексеева с генералом Л.Г. Корниловым в ночь с 31 августа на 1 сентября 1917 г., который велся через генерала А.С. Лукомского. См.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 60. Л. 140-148. См. также комментарий № 16 —т. 1).
ЧАСТЬ I. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
49
касается репрессий. Кроме того, было бы, может быть, целесообразным, чтобы один член Вашей Комиссии для связи приехал ко мне в Москву, и, наконец, чтобы Вы, как председатель, поручили мне не только производство дознания, но и одобрили факт начатия предварительного следствия.
[Шабловский]: Вполне разделяю Ваше мнение по пункту первому нашего разговора [о] целесообразности единовременно арестов и выемок. Вынужден решительно протестовать против обвинения Комиссии в медленности. Очень прошу Вас разъяснить, что Комиссия была организована в ночь на 31 августа, в течение 31 [августа] допросила в Петрограде ряд лиц и ночью на 1 [сентября] выехала в Могилев, продолжая допрос в вагоне. Прибыла в Могилев в 24-ом часу 1 сентября, в ту же ночь произвела указанные аресты, с раннего утра ведет обыски и допросы; находясь, таким образом, всего 12 часов на месте, Комиссия не могла заслужить упреки в медленности.
[Сталь]: Формула, по-моему, также несколько неудачна, но суть в том, что Алексеев едет в качестве контрагента, а власть арестующих высылается настолько позже, что контакт Алексеева со Ставкой не связан с немедленным арестом изменников. Получилась картина более чем странная: Корнилов после объявления его изменником заведует операциями и, мало того, после приезда Алексеева не заключается под стражу. Было бы желательно иметь возможность сегодня же сообщить Комитету, что все указанные офицеры арестованы и с Корниловым отправлены в Петроград. Могу ли я это с уверенностью сообщить Комитету?
[Шабловский]: Фамилии семерых арестованных сообщены военному министру сегодняшним разговором.
Фамилии тех, которые будут арестованы сегодня, могут быть сообщены и Вам по аппарату, и будут сообщены министру-председателю. Вопрос о перевозке обвиняемых [в] Петроград не соответствует данному нам поручению: суждение их на месте преступления. Вопрос о предварительном следствии встречает затруднение, ибо желательно немедленная ликвидация и суждение полевым судом, каковые возможны лишь по дознанию. Завтра к Вам в Москву выедет член Комиссии, извиняюсь, меня ждут на допросе.
Председатель Комиссии, лично присутствующий здесь, желает продолжать разговор с прокурором палаты на третьем пункте [на] словах: «И на доверие общества»,—дальше1.
[Сталь]: Попросите к аппарату военно-морского прокурора Шабловского.
[Шабловский]: Здесь, продолжаю слушать третий пункт.
[Рябцев]: У аппарата командующий войсками Московского военного округа. Прежде чем продолжать передачу сообщения Сталя, прошу ответить на волнующий всю Москву, весь округ и всю страну вопрос: арестован ли фактически Корнилов и его ближайшие сообщники, где содержатся, какой режим, кто окарауливает? Всякое промедление в получении вполне определенного ответа на эти вопросы совершенно немыслимо по настроению страны.
[Шабловский]: Вчера вечером уже до прибытия Комиссии генералом Алексеевым были арестованы генерал Корнилов, Лукомский, Романовский, Плющев-ский-Плющик. Комиссия прибыла в 24 часу.
[Рябцев]: Прошу вполне определенного ответа, где находятся, содержатся арестованные. И под каким караулом? [Под] чьим наблюдением? Видели ли Вы лично это своими глазами? Или же они под так называемым домашним арестом
На полях помета, вписанная синим карандашом: «2-го сент[ября]. Продолжение».
50
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
и продолжают сдавать свои должности? Ответа на это жду я, военный министр и представители общественных организаций.
[Шабловский]: Арестованные пока содержатся в так называемом губернаторском доме, охраняются караулом Георгиевского батальона, — видел своими глазами. Сдача должностей произошла вчера. Ночью арестованы Комиссией Кисляков и Аладьин, охраняются тем же караулом, произведены обыски и выемки и таковые продолжаются. Сейчас допрашиваются представители Советов и Военного союза, через час допрос обвиняемых в полном составе Комиссии. Приняты все меры [для] изоляции обвиняемых от сообщения помимо Комиссии. Сделано распоряжение о доставке в Могилев задержанного в пути Завойко. Дальнейшие аресты будут продолжаться в зависимости от расследования — немедленно.
[...]1Ш
[Рябцев]: Теперь, пожалуйста, к аппарату военного морского прокурора. У аппарата подполковник Рябцев.
[Шабловский]: Я Вас слушаю.
[Рябцев]: Прошу продолжать Ваш разговор.
[Шабловский]: Пригласите к аппарату прокурора Палаты.
[Рябцев]: Сию минуту. Прошу продолжать разговор от слов «и на доверие общества Правительству».
Сейчас принесут [телеграфную ленту].
[Сталь]: Кто у аппарата?
[Шабловский]: У аппарата Шабловский. По причинам Вам понятным прошу Вас сказать, где мы последний раз виделись. [Сталь]: В кабинете Николая Сергеевича".
[Шабловский]: Следствие в Москве затрагивает многих лиц, что мы пришли к заключению отнести1" все второстепенное, по отношению же к серьезным участникам проявить максимум решительности.
Даю Вам, кстати, справку: только что получил сведения, что в Петрограде объявлена Директория27 в составе Керенского, Никитина, Верховского, Терещенко, Вердеревского.
[Сталь]: В каком положении находитесь в смысле атмосферы?
[Шабловский]: Безусловная преданность всех частей гарнизона, не исключая и корниловских, Временному правительству.
[Сталь]: А командный состав?
[Шабловский]: То же самое, за исключением тех лиц, которые находятся под подозрением и, вероятно, будут арестованы. Выезд из Ставки разрешен лишь за удостоверением понаштаверх Вырубова.
[Сталь]: Диктую: «Выезжаю сегодня. Прошу предупредить Следственную комиссию. Могу дать дополнительное показание в Ставке в понедельник утром. Князь Трубецкой28».
ГАРФ.Ф. 1780. On. 1. Д.33. Л.4-9, 11-14. Телегр.бланк; Там же. Д.45. Л.9-10 об, 27, 27 об. Копия. Машинопись.
1 Здесь, вероятно, нарушена последовательность расположения телеграфных бланков или отсутствует часть текста.
" Здесь имеется в виду Николай Сергеевич Карийский — прокурор Петроградской судебной палаты, занимавший эту должность до середины июля 1917 г.
111 Так в тексте.
ЧАСТЬ I, ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
51
№ 12
Телеграмма начальника Кабинета Верховного главнокомандующего В.Л. Барановского председателю Чрезвычайной комиссии И. С. Шабловскому о распоряжении министра-председателя А.Ф. Керенского сосредоточить следствие по делу генерала Л.Г. Корнилова исключительно в руках комиссии
3 сентября 1917 г.
Министр-председатель уполномочивает Вас действовать так, как Вы по ходу следствия признаете это нужным. В частности, производство следствия сосредоточивается в Ваших руках в отношении всех прикосновенных к делу лиц, для чего Вы можете их вызывать, куда признаете нужным по обстановке. То же и в отношении участия общественных элементов, этот вопрос также предоставляется всецело Вашему усмотрению. Самочинные аресты недопустимы, и по этому вопросу уже отдан приказ29. [№] 491.
БАРАНОВСКИЙ
ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 33. Л. 19. Телегр. бланк; Там же. Д. 34. Л. 1. Копия. Машинопись.
М 13
Запись разговора по прямому проводу председателя Чрезвычайной комиссии И. С. Шабловского с начальником Кабинета Верховного главнокомандующего В.Л. Барановским о действиях, предпринимаемых комиссией для нормализации ситуации в Ставке
3 сентября 1917 г.
[Шабловский]: Пригласите к аппарату генерала Барановского. Сейчас, скажем, зовем. Сейчас придут.
[Барановский]: Полковник Барановский у апп[арата]. [Шабловский]: Здесь Шабловский.
Докладываю, за вчерашний день, кроме арестованных Аладьина и Кисляко-ва, Комиссией арестованы полковники Сахаров и Пронин и весь Главный комитет Союза офицеров30. Корнилов и все арестованные переведены из Ставки в гостиницу, приспособленную к системе одиночного заключения, разъединены, охраняются двойным караулом из различных частей при непременном участии в одном из караулов Георгиевского батальона. Допуск к обвиняемым совершенно запрещен. Продолжаются обыски и допросы. Покорно прошу разъяснить к вечернему докладу, возможно ли затребовать в Могилев с Южного фронта Деникина, Маркова, Эрдели, или они подлежат расследованию помимо нашей Комиссии. Какое будет распоряжение по поводу самочинных арестов по узловым станциям и фронтам со стороны организаций? Подлежат ли все расследования нашей Комиссии или в нашу компетенцию не входят?31 Покорно прошу от своего и наштверха имени осведомлять нас о положении.
52
ДЕПО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
[Барановский]: Жду распоряжений, на Ваши вопросы дам ответы, переговорив с главковерхом. Добавляю, [что] Александр Федорович приказал передать Вам к следствию об Аладьине следующее: во время пребывания на Московском совещании32 Аладьин добивался свидания с Керенским, но Керенский его не принял, равно не стал разговаривать с ним и по телефону. Князь Львов передал от имени Аладьина Керенскому, что, по мнению Аладьина, Керенский не учитывает серьезного движения в армии и, второе, что никакие перемены во Временном правительстве не могут быть допускаемы без ведома Ставки, вот все. Затем получена телеграмма от комиссара севфронта Станкевича, что генерал Клембовский и начвососев генерал Ушаков помогали генералу Корнилову. Станкевич считает необходимым арестовать и отправить этих генералов в Ваше распоряжение. Министр-председатель с таким решением Станкевича согласился, благоволите сделать надлежащее распоряжение, пока все33.
[Шабловский]: Слушаю, будет исполнено. Добавляю, получил депешу Верховского', что сегодня прибудут из Москвы посланные им для наблюдения за моими и Комиссии действиями [представители]. Считаю недопустимым без прямого на то распоряжения Керенского, [я] никого в состав Комиссии не включу. Могу лишь дать информацию о ходе работы, если необходимо присутствие общественных представителей в составе Комиссии, то более целесообразно пригласить таковых из Центрального комитета, однако ранее [до] личного доклада Керенскому просил бы воздержаться.
[Барановский]: Жду распоряжений, что на все вопросы дам ответ через полчаса, имейте в виду, что завтра главковерх выедет в Ставку34. Ответ дам телеграммой. Барановский.
Прошу попросить к апп[арату] деж[урного] офицера.
Кланяюсь, желает говорить Вырубов, офицера приглашу.
ГАРФ.Ф. 1780. On. 1. Д. 33. Л. 15-17. Телегр. бланк; Там же. Д. 45. Л. 31-31 об. Копия. Машинопись.
№14
Запись разговора по прямому проводу начальника Кабинета Верховного главнокомандующего В.Л. Барановского с председателем Чрезвычайной комиссии И.С. Шабловским о порядке арестов участников выступления генерала Л.Г. Корнилова и об условиях их содержания под стражей
4 сентября 1917 г.
[Шабловский]: У аппарата Шабловский. [Барановский]: У аппарата генерал Барановский. [Шабловский]: Я слушаю.
[Барановский]:Благоволите мне сообщать для доклада Верховному главнокомандующему, под каким арестом содержатся арестованные в Ставке генералы и офицеры и кто именно из офицеров Вами арестован?
[Шабловский]: Содержались до сих пор генералы и офицеры в так называемом губернаторском доме изолированными, без права свидания, под охраной геор-
1 Здесь речь идет о телеграмме военного министра генерала А.И. Верховского председателю Чрезвычайной комиссии И.С. Шабловскому от 2 сентября 1917 г. См.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 33. Л. 10. (См. документ № 21 — т. 1).
ЧАСТЫ. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
53
гиевского караула, однако часа через два будут переведены в особое помещение вне этого, дома. Комиссией арестованы до сих пор генерал Кисляков и Аладь-ин, арестуются сегодня приблизительно через час Пронин, Сахаров и человек десять Главного комитета Союза офицеров с производством у них тщательного обыска. Будут содержаться [в] строгом аресте1 и изолированном положении.
[Барановский]: Не считаете ли вы нужным увезти их из Могилева? Известно ли Вам, что в Орше арестован Новосильцев, председатель Союза офицеров35, и что в Гомеле арестован Завойко. Что с ними делать? Оставить их там или же препроводить, куда Вы укажете?
[Шабловский]: Об аресте Новосильцева и Завойко известно, о переводе последнего в Могилев [я] просил распоряжения министра-председателя вчера, о переводе Новосильцева прошу сегодня лично. Все части местного гарнизона, безусловно, верны правительству, как рядовой", [так] и командный состав их. Их приходится сдерживать от эксцессов против, лиц, заподозренных в измене. Увоз арестованных из Могилева был бы нецелесообразным по многим соображениям, впрочем, жду распоряжений председателя министров.
[Барановский]: Министра-председателя сейчас нет, но я знаю, что он держится той же точки зрения, т.е. арестованные должны содержаться в Могилеве и что там, как в гнезде мятежа, должно производиться следствие. Я просил Вас высказать Ваш взгляд, имея в виду, что Москва и другие города не особенно надеются на то, что охрана арестованных лиц в Могилеве будет действительна, и даже более опасаются, что может совершиться побег. Раз Вами приняты все меры к предотвращению означенных явлений, то, я Думаю, можно быть покойным, что правосудие исполнит свой долг. Благоволите мне сообщить, не имеется ли у Вас сведений и документов о действиях генерала Каледина? Этот генерал сегодня в Войсковом правительстве36 опровергает все сведения о совместных его действиях с генералом Корниловым. Наши данные, полученные от общественных организаций, говорят иное. Министр-председатель хотел бы знать, нет ли у Вас официальных, добытых следствием данных о деятельности этого генерала.
[Шабловский]: Я отвечаю на высказанные Вами сомнения и вопросы
Охрана Георгиевского батальона должна почитаться, безусловно, абсолютно достаточной, помимо того, я нахожусь в контакте с местными организациями, каковые в равной мере будут следить за исполнением всех требований Временного правительства в отношении арестованных, но повторяю, что даже корни-ловский батальон37, безусловно, предан Временному правительству. Сегодня произведен огромный труд по допросу свидетелей и обыскам, накопилось много письменного материала и документов, которые к завтрашнему дню дадут мне больше основания и более определенно ответить на вопрос о Каледине"1. В данную минуту из свидетельских показаний соучастие его не выясняется. Я слушаю дальше Ваших приказаний.
[Барановский]: Министр-председатель просит Вас дважды в день, утром и вечером, ставить его в известность о ходе следствия. Как же поступить с Завойко?
[Шабловский]: Покорно прошу Завойко и Новосильцева немедленно отправить сюда, также очень прошу предложить моему товарищу полковнику Марть-
1 Так в тексте.
" В тексте ошибочно: «родной».
111 Имеется в виду постановление Чрезвычайной комиссии о результатах расследования участия генерала A.M. Каледина в выступлении генерала Л.Г. Корнилова. (См. документ № 88 - т. 1).
54
ДЕПО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
янову документы, отобранные у Крымова, в моем отсутствии прислать нарочным сюда. Согласно Вашего приказания о ходе работ буду докладывать ежедневно в 12 и 20 часов дня.
[Барановский]: Спасибо, всего хорошего. Не откажите сообщить, какие данные почерпнули Вы из показаний генерала Дитерихса1, и может ли он быть назначен генерал-квартирмейстером в Ставке или подлежит суду?
[Шабловский]: Глубоко убежден в его непричастности. [Он] дал всеобъемлющее исчерпывающее разъяснение3', в решительный день с 29 на 30-е отсутствовал из Луги", был во Пскове, потом много часов разыскивали Крымова. По моему мнению, нет никаких препятствий на его назначение.
ГАРФ.Ф. 1780. On. 1. Д. 33. Л. 20-24. Телегр. бланк; Там же. Д. 45. Л. 22-23. Копия.
Машинопись.
Доклад Чрезвычайной комиссии Временному правительству о подсудности дела генерала Л.Г. Корнилова суду гражданского ведомства
5 сентября 1917 г.
Доклад Чрезвычайной комиссии, учрежденной постановлением Временного правительства от 29 августа 1917 года для расследования дела о генерале Корнилове и его соучастниках111
Постановлением Временного правительства от 29 августа генерал Корнилов предан суду за мятеж.
Принимая во внимание, что в уголовных законах отсутствует юридическое определение мятежа, Комиссия обсудила вопрос о возможности предания генерала Корнилова военно-революционному суду.
Согласно постановлению Временного правительства об учреждении военно-революционных судов от 12 июля сего года40 (ст. 1, разд. 1 и ст. 1, разд. 241), генерал Корнилов мог бы быть предан этому суду лишь в случае предъявления ему обвинений «в военной или государственной измене» или «в явном восстании». Обвинение в государственной измене могло бы иметь место лишь при наличии у генерала Корнилова намерения способствовать или благоприятствовать неприятелю в его военных или враждебных против России действиях или при допущении им таких деяний, которые могли бы способствовать неприятелю в его военных операциях. В добытом Комиссией материале данных, изобличающих генерала Корнилова в намерении способствовать неприятелю, совершенно не имеется; напротив, из обзора всех его распоряжений, относящихся к соответствующему периоду времени, и его объяснений следует, что все его действия имели своею целью успешнейшую борьбу с неприятелем42.
Что касается обвинения генерала Корнилова в измене при наличии эвентуальногоIV умысла, то Комиссия полагает, что таковое могло бы иметь место при
1 В тексте фамилия указана ошибочно: «Дидерикса».
" Так в тексте.
111 Заголовок документа.
w Эвентуальный (eventus, лат.) — возможный при случае, при некоторых обстоятельствах.
ЧАСТЫ. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
55
условии фактического ослабления им фронта, взятием с него войск для внутренней борьбы в Петрограде и оставления им армий без оперативного руководства в последних числах августа месяца 1917 г.
При исследовании этого вопроса оказалось: для направления на Петроград были предназначены Третий конный корпус и Курляндский уланский полк; гарнизон Могилева был усилен Корниловским ударным полком и двумя Польскими легионами. Из имеющихся в деле официальных документов видно, что третий конный корпус был двинут к Петрограду по требованию Временного правительства; Корниловский ударный полк был взят не с фронта, а с тыла из Проскурова во время его укомплектования43; Польские легионы взяты также с тыла, а Второй уланский полк, по имеющимся в настоящее время сведениям, посылался по указанию управляющего Военным министерством Савинкова.
Что же касается вопроса об оставлении армий без оперативного руководства, то таковое руководство продолжалось непрерывно, за исключением Румынского фронта, который 30 августа сам прервал связь со Ставкой по распоряжению военно-революционного комитета этого фронта.
Таким образом, для обвинения генерала Корнилова в измене не имеется данных. Вторым основанием для предания генерала Корнилова военно-революционному суду могло бы быть обвинение его в явном восстании, предусматриваемом 110 ст. XXII кн. С[вода] В[оенных] Постановлений]44.
Как видно из Положения ПО ст. в Воинском Уставе о наказаниях, находящейся в главе о нарушении воинского чинопочитания и подчиненности, — статьей этой предусматриваются нарушения, направленные против воинской дисциплины. Хотя, согласно ст. 20 Положения о полевом управлении войск45, в военное время Верховный главнокомандующий и находится в исключительном и непосредственном подчинении Временному правительству, однако Комиссия полагает, что это подчинение является только политическим и дисциплинарных отношений — в смысле воинском — между ними не существует. Такой взгляд подтверждается и самым наименованием — «Верховный» главнокомандующий.
Таким образом, действия бывшего Верховного главнокомандующего генерала Корнилова, направленные на изменение существующего государственного строя в России и на смещение органов Верховной в государстве власти, должны быть квалифицируемы не по 108 ст. Уголовного уложения, не по ПО и 243 ст. ст. XXII кн. С[вода] В[оенных] Постановлений], а по 100 ст. Уголовного уложения46.
Ввиду изложенного и на точном основании закона от 12 июля 1917 г. об учреждении военно-революционных судов дело о генерале Корнилове военно-революционному суду не подсудно. Не подсудно оно и военно-окружному или корпусному суду ввиду того, что город Могилев не находится в войсковом районе театра военных действий, а подлежит на общем основании направлению в суд гражданского ведомства после производства предварительного следствия.
г. Могилев
Председатель комиссии   Иосиф ШАБЛОВСКИЙ
Члены комиссии: полковник РАУПАХ
П. КОЛОКОЛОВ полковник УКРАИНЦЕВ
ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 30. Л. 1-2 об. Подлинник. Машинопись.
56
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
№ 16
Письмо председателя Чрезвычайной комиссии И.С. Шабловского
судебному следователю Петроградского окружного суда
по особо важным делам В.К. Гудвиловичу о высылке
в распоряжение комиссии делопроизводства, относящегося
к расследованию дела о выступлении генерала Л.Г. Корнилова*1
30 сентября 1917 г. В[есьма] срочно
Комиссия просит на основании 1 п. Положения] 29 авг[уста] 1917 г.1 в самом скорейшем времени доставить в ее распоряжение все Ваше делопроизводство, относящееся к расследованию деятельности ген. Корнилова и его соучастников, а также все имеющиеся при деле документы и вещественные доказательства.
Материалы комиссии необходимы весьма срочно.
Подписал: Председатель комиссии ШАБЛОВСКИЙ
Член комиссии КОЛОКОЛОВ
ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 93. Л. 151. Заверенная копия. Машинопись.
№17
Указание министра-председателя А.Ф. Керенского начальнику Штаба Верховного главнокомандующего М.В. Алексееву об открытии кредита председателю Чрезвычайной комиссии И.С. Шабловскому
30 августа 1917 г.
Милостивый государь Михаил Васильевич.
Прошу Вас открыть кредит председателю Комиссии по расследованию дела генерала Корнилова и других главному военно-морскому прокурору И.С. Шабловскому в размере до десяти тысяч рублей на расходы, сопряженные с деятельностью означенной комиссии.
Подписал А. КЕРЕНСКИЙ
Генералу от инфантерии М.В. Алексееву.
ГА РФ. Ф. 1780. Оп.1. Д. 93. Л. 47. Заверенная копия. Машинопись.
1 Здесь имеется в виду Положение о Чрезвычайной комиссии, утвержденное 29 августа 1917 г. постановлением Временного правительства одновременно с созданием самой Комиссии. Текст Положения в фонде 1780 ГА РФ не обнаружен.
ЧАСТЫ. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ: МЕЖДУ ОБЩЕСТВОМ И ВЛАСТЬЮ
57
№ 18
Письмо председателя Чрезвычайной комиссии И.С. Шабловекого в Канцелярию Временного правительства о необходимости отпуска денег на канцелярские расходы комиссии
15 сентября 1917 г. <В[есша] срочно.>1
В Канцелярию Временного правительства
Ввиду необходимости отпуска денег на канцелярские расходы Комиссии, назначенной под моим председательством, прилагая при сем проект постановления Временного правительства48, прошу о внесении этого проекта на разрешение Временного правительства.
Председатель Комиссии ШАБЛОВСКИЙ
Пометы: Принято 16/IX. Резолюция: Завести дело. 19/ГХ.
ГА РФ. Ф. 1779. Оп. 2. Д. 512. Л. 1. Подлинник. Машинопись. № 19
Проект*9 постановления Временного правительства об отпуске Чрезвычайной комиссии 5000рублей из сумм Государственного казначейства на канцелярские расходы
Не позднее 16 сентября 1917 г.11
Временное правительство постановило, в дополнение к постановлению Временного правительства от 29 августа 1917 года об учреждении Чрезвычайной комиссии для расследования дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Корнилове1", отпустить из сумм Государственного казначейства на канцелярские расходы Комиссии 5000 рублей.
Министр-председатель А КЕРЕНСКИЙ™ Министр финансов^
ГАРФ.Ф. 1779. Оп.2. Д.512. Л.2. Подлинник. Машинопись. № 20
Постановление Временного правительства о назначении председателю и членам Чрезвычайной комиссии суточных денег50
16 сентября 1917 г.
Назначенной Временным правительством 29 августа 1917 г. Чрезвычайной комиссии для расследования дела о бывшем Верховном главнокомандующем
I Текст, заключенный в угловые скобки, вписан от руки.
II Датируется по смежным документам дела.
III См. документ № 5 — т. 1.
17 Документ подписан А.Ф. Керенским. v Подпись отсутствует.
58
ДЕПО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ I
генерале Корнилове назначаются суточные деньги: председателю — в размере 35 рублей, и членам — в размере 20 рублей.
Подписали: Министр-председатель А КЕРЕНСКИЙ
Управляющий Министерством финансов М. БЕРНАЦКИЙ
Собрание узаконений и распоряжений правительства. 1917 г. Отд. I. № 236. Ст. 1636.
РАЗДЕЛ 2. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ, ОБЩЕСТВО, АРМИЯ
№21
Телеграмма военного министра А.И. Верховского
председателю Чрезвычайной комиссии И.С. Шабловскому
о направлении в Ставку представителей штаба Московского военного
округа и Московского Совета рабочих и солдатских депутатов
2 сентября 1917 г. В Армию, Ставку, наштаверху — копию.
Председателю Чрезвычайной следственной комиссии.
Для успокоения общественного мнения, ознакомления с действительным положением дел в Ставке мною командируется начальник Политического отдела штаокр1 поручик Ровный, и с моего ведома едет товарищ председателя Совета солдатских депутатов11 Москвы Шубников, которым прошу оказать все нужное содействие и дать [возможность] пользоваться телеграфом для всех переговоров51.
Военмин ВЕРХОВСКИЙ
ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 33. Л. 10. Телегр. бланк. №22
Телеграмма председателя Исполнительного комитета Могилевского Совета рабочих и солдатских депутатов Никитского во ВЦИК о прибытии членов Чрезвычайной комиссии в Ставку
3 сентября 1917 г. Петроград. Центральный комитет Совдеп111-
Следственная правительственная комиссия прибыла, приступила к действиям. Нам дано представительство52 в Комиссии, принимаются решительные меры к следствию и аресту активных участников корниловской авантюры.
Председатель Совдепа НИКИТСКИЙ ГА РФ. Ф. 6978. On. 1. Д. 264. Л. 162. Телегр. бланк.
I Штаокр — штаб Московского военного округа.
II Совет солдатских депутатов — здесь имеется в виду Московский Совет рабочих и солдатских депутатов.
ш  Центральный комитет Совдеп — здесь имеется в виду ВЦИК.
60